Ольга Куно - Семь ключей от зазеркалья [litres]

Архиепископ нахмурил брови, напряженно думая, но вскоре покачал головой.

– Не припоминаю ничего подобного.

– Хорошо, а как насчет новых людей? – я решила зайти с другой стороны. – Появлялись такие в вашем окружении?

– В мое окружение не так легко попасть. Мои соратники – монахи и священники, которые давно и верно служат церкви. Да и не было в последнее время никого нового. Вот про слуг не знаю. Я не замечал, но всякое случается. Дел у меня много, мог и пропустить кого-то. За этим следит охрана, присланная из дворца. Страждущих приходит немало, но никто из них напасть на меня не пытался, стало быть, не было среди них злоумышленника.

Я досадливо кивнула. Пока никакой зацепки разговор не дал. Охраной резиденции архиепископа занималось специальное подразделение королевской армии, и, ясное дело, работали они на совесть. И слуг проверяют тщательно, и все те же вопросы, что и я, наверняка уже задавали. И все-таки где гарантия, что рано или поздно Охотник не проберется сюда под видом хворого бедняка, покрытого язвами?

– А если совсем уж начистоту говорить, – добавил после непродолжительной паузы его святейшество, – я плохих людей чувствую. Нет их здесь. Вам это вряд ли покажется убедительным, – он озорно подмигнул, – но я-то знаю.

– Что, даже сейчас в этой комнате нет? – хмыкнула я.

– Нет, – убежденно ответил он. И без прежней веселости продолжил: – Неуверенные есть. Изломанные. А плохих нет.

– А вообще плохие люди существуют? – решила прощупать почву я.

У меня-то ответ на этот вопрос имелся самый что ни на есть положительный. Но священнослужитель мог мыслить иначе. И если в его представлении хорошими были решительно все, то и Охотник тоже подпадал под эту категорию.

– О, я вижу, вы не против вступить в сложный философский диспут, – просиял архиепископ. – Это был бы весьма интересный разговор, но времени он займет много, а истину мы с вами вряд ли найдем. Как-никак лучшие умы давно и тщетно бьются над этим вопросом.

– Истина в вине, – машинально пробормотала я известную присказку.

– Нет ее там, – покачал головой глава эльмиррской церкви. – Можете мне поверить, я проверял. По молодости.

Я рассмеялась. Разговор начинал мне нравиться, хотя в расследовании нас и не продвигал.

– Думаю, ее нет нигде, – честно высказалась я.

Принц демонстративно возвел глаза к потолку – дескать, кто так разговаривает со священнослужителями? Но самого архиепископа мои безбожные речи нисколько не смутили.

– Есть, – уверенно, но без малейшего упрека возразил он. – Только она не на поверхности. И ее никогда нельзя ухватить, озвучить, посадить в клетку из человеческих слов. Вам ли не знать, сколь многое таится в глубине? Вот и с людьми тоже так. Здесь плохой, там хороший, а может, наоборот. Глубина в каждом что-нибудь да откроет.

Откроет, конечно, тут не поспоришь. Вот только не лучше ли этому «чему-то» подольше оставаться закрытым?

– А зеркала в вашем доме маги проверяли? – на всякий случай уточнила я.

Слишком резко сменила тему, судя по очередному укоризненному взгляду Орвина. Что поделать? Задумалась. А годы одиночества не делают человека хорошим собеседником.

– Проверяли и зачаровывали, – откликнулся священнослужитель. – Лишнее все это, как по мне, но я не вмешивался. Они свою службу несут, я – свою.

– Вы не находите, что очень беспечно относитесь к этой теме? – недоумевающе нахмурила брови я. – Допустим, к собственной жизни вы относитесь философски. Но вы же образованный человек. И наверняка понимаете, чем чревата охота за ключами. Устранить конкурента, украсть ценную вещь, исправить врожденное уродство – все это можно сделать и на третьем уровне, было бы умение. А кое-что даже на первом. Если же человек так отчаянно пробивает себе дорогу к четвертому, тут можно ожидать любой катастрофы. Вплоть до уничтожения страны, континента, а то и целого мира, – кстати припомнились слова, оброненные Орвином при нашей первой встрече. – Все зависит от амбиций и степени ненормальности этого Охотника.

– Мир сам не допустит, чтобы его уничтожили, – улыбнулся архиепископ. – Можете не сомневаться: если возникнет такая угроза, природа вступит в игру. И против нее не выстоит ни один охотник. Наша задача – делать то, что от нас зависит. А остальное предоставить ей.

– Все это хорошо, – не унималась я, – но неужели вы полагаете, что, получив все семь ключей, преступник просто подавится вишневой косточкой? Потому что так задумает природа?

– Ну отчего же? Необязательно. Она может действовать и через посредников. Через человека, который остановит убийцу. Но мир уничтожен не будет, в этом у меня нет ни малейших сомнений.

Вскоре аудиенция завершилась. Беседа оказалась интересной, однако, увы, ничего нового мы так и не узнали.

На следующий день мне пришлось засесть за подготовку мини-курса. Ректор не обманул, и документы, составленные магистром Торренс, были присланы в срок. Я подписалась не кровью, а чернилами, после чего курьер удалился, оставив мне вторую копию стандартного договора с институтом, а также ценные указания, связанные с преподаванием курсов разного вида. Мой вариант фигурировал в конце списка, после лекций, семинаров и лабораторных занятий.

Принц пришел сам, без предупреждения, и, едва увидев его лицо, я поняла, что случилось.

– Архиепископ?

– Скончался два часа тому назад, – подтвердил мое предположение Орвин. – Сначала подумали, что всему виной слабое сердце, но начальник охраны в эту версию не поверил. Послал во дворец за специалистами, и они быстро выяснили, что приступ был вызван ядом.

– Умный парень, – пробормотала я.

Архиепископа было реально жаль. Не думала, что смерть человека, которого видела всего один раз, может хоть как-то меня тронуть, а вот ведь… Я отвернулась от принца и запрокинула голову, стараясь поскорее взять себя в руки.

– Как яд попал в организм, разобрались?

– По-видимому, вместе с едой.

– Поваров допросили?

– Допрашивают.

– Едем.

Я подхватила сумку, даже не разбираясь с ее содержимым, и следом за принцем вышла на крыльцо.

Прощание с главой эльмиррской церкви проходило в главном городском храме, помещение которого традиционно делилось на три части: для крестин, для молитв и для панихид. Архиепископ возлежал на мраморном возвышении, по форме напоминающем алтарь, укрытом сверху покрывалом из красного бархата. Почти как живой – но нечто неуловимое всегда отличает тех, чье тело навсегда покинула душа.

Я не стала задерживаться надолго, почти сразу же отступила и заметила неподалеку от огромной, почти в два человеческих роста двери офицера, явно не праздно смотревшего в мою сторону. Перехватив мой взгляд, он жестом предложил выйти наружу, и я присоединилась к нему в храмовом дворе.