Генри Олди - Нюансеры

Янсон встал:

— Я не знаю, о ком вы говорите. У меня не работают женщины.

И добавил, поджав губы:

— Я не выписываю «Южный край».

Не говоря ни слова, Алексеев прошёл в приёмную и вернулся с газетой:

— Там было два экземпляра. Один унёс Вишневский.

— Я не выписываю «Южный край», — повторил нотариус. На лице его читалось раздражение; впрочем, слабое. — Это какое-то нелепое совпадение. Должно быть, разносчица ошиблась дверью. Рядом размещается землеустроительная комиссия, они выписывают.

Костя Филин постучал в дверь условным стуком, как учили: три-раз-три. Рядом переминался с ноги на ногу Ёкарь, скрипел сапогами, а может, снегом.

В окошке колыхнулась занавеска.

— Шо надо?

— Мы к хозяину.

Филин придал голосу солидности, хотя под ложечкой ныло, тревожило. К весовому Гамаюну, человеку авторитетному, в городе известному, их с Ёкарем звали впервые. Костя и видел-то Гамаюна издали, по случаю.

— По каковой нужде?

— По нужде в нужник ходят! Хозяин звал.

— Хто такие?

Открывать не спешили, проверяли. Вдруг борзые [21] Борзой — агент сыскной полиции ( жарг .). заявились?

— Филин с Ёкарем.

Глухо лязгнул засов. Дверь приоткрылась, на гостей с подозрением уставился ражий детина: брови в шрамах, нос свёрнут набок. Чувствовалось, что детина свою беспутную жизнь провёл на «кула̀чках» за Михайловской церковью, на собственной шкуре выяснив, что значит «дать бло̀ку», «пустить звонаря» или «положить гриба в живот».

— Стволы, перья?

Когда зовут на хазу к весовому, ствол лучше не брать. Костин «Smith&Wesson» остался дома. У Ёкаря с собой была финка. Детина финку забрал, сноровисто обхлопал обоих по одежде — не припрятали ли чего? — и крикнул в горницу:

— Они самые. Чистые.

— Впусти, — донеслось в ответ. — Дозволяю.

Горница Костю разочаровала. Он-то думал, весовой живёт — ого-го! У Гамаюна гро̀шей — хоть свиней корми! Хватит дворец отгрохать. Ну, с дворцом Филин загнул, но уж на хату не абы какую точно хватит. Десять комнат, одна другой просторней, потолки в две сажени с гаком, стены бѐлены-ско̀блены… И в каждой комнате — люстра электрическая!

А тут что?

Потолок башку трёт. Окошки мутные. Доски под ногами ходуном ходят. Скрипят хуже Ёкаревых говнодавов. Или это Ёкарь скрипит?

Он думал, что Гамаюн затеет разговор с глазу на глаз. Нет, за столом сидели трое. Холодный пот прошиб Костю: а ну как резать позвали? Он не знал, за что его нужно резать, но страх и не искал причины. Сунут перо под ребро: был славный парень Филин, да в лес улетел…

«Ёкарь — ладно, — подсказал страх. — Ёкаря не жалко. Если что, спасай себя».

Гамаюн был нахохлившейся птицей. Нос-клюв, хищный взгляд. Губы сжаты в тонкую ниточку. Рядом на табурет взгромоздился натуральный медведь. Косая сажень в плечах, рубаха на груди трещит. Волосатые ручищи — каждая с Костину ляжку. На левой скуле — шрам. О зверствах Лютого с Залютино по городу ходили легенды. Третий — хорёк хорьком, мелкий, юркий. Глаза — крючки рыболовные: вцепятся — не отпустят.

— День добрый.

Костя поспешил стащить с головы шапку.

— Добрый, ё! — поддакнул Ёкарь.

— Звали?

— Пасть захлопни, — буркнул Лютый. — Спросят — ответишь.

После этого троица замолчала надолго. Курили, окурки гасили в мятой жестяной миске. Кроме этой миски, коробка̀ спичек и пачки «Гусарских», на столе ничего не было.

— Спрашивайте, — не выдержал Костя.

Понимал, что жизнью рискует. А смолчать не мог.

— Уж мы спросим, — заверил хорёк.

В горнице ощутимо похолодало.

— На гранд ходили? — разлепил губы Гамаюн. — В Волжско-Камском?

— Ходили.

— Четверо сгорели, а вы соскочили?

— Соскочили.

— Как такой расклад вышел?

— Они все на площадь ломанулись! — кинулся объяснять Ёкарь.

На лице его ясно читалось, что лучше бы Ёкарь кинулся головой в прорубь. От вора отчаянно несло едким потом. Ноги Ёкарь сжимал так, будто ему срочно требовалось по малой нужде, и он едва сдерживался, чтоб не напрудить в штаны.

— Там их фараоны с дубака̀ми [22] Дубак — дворник ( жарг .). и повязали! А мы с Филином — на второй этаж, и в окно! Которое во двор. В сугроб сиганули, потом дворами, ё…

— За фарт спросу нет, — веско заявил Лютый.

У Кости отлегло от сердца. Ну, самую малость.

— Ещё кто сдёрнул? — поинтересовался хорёк.

Костя пожал плечами:

— Не знаю. Не видел.

— Не видели, ё! Как шухер, мы давай ноги рисовать!..

— Нишкни, — велел Гамаюн.

Ткнул пальцем в Костю:

— Ты говори. Что сказать хотел?

Костя с трудом проглотил ком в горле.

— Нас семеро было. Четверых повязали. Значит, ещё кто-то сдёрнул, окромя нас.

— Счетовод, — хмыкнул в усы Лютый.

И вытащил из пачки папиросу. Чиркнул спичкой, прикуривая. Филину дико захотелось курить, но спросить позволения он не решился.

— Кто же?

— Гастон, ё! — не вытерпел Ёкарь. — Кто ж ещё?!

— Гастролёр, — уточнил Филин. — Который нас на дело собирал.

— Верняк, гастролёр! Сто пудов!

— Гастон, — птица-Гамаюн щёлкнул клювом, раскусил имя как орех. — Кто таков? Из деловых, или так? Вас, балбесов, как нашёл?

Следующие четверть часа Филин с Ёкарем стирали языки до корней. Наперебой докладывали: срисовал, значит, их Гастон на базаре. Что они делали на базаре? Промышляли по мелочи. Сам подставился под покупку [23] Покупка — карманная кража ( жарг .). , потом возник в переулке, где жиганы делили бабки из его лопатника. [24] Лопатник — бумажник ( жарг .). Что сделал? Наставил наган. Лопатник забирать не стал, подарил. Вперёд, мол, плачу̀! Предложил дело, объяснил, что к чему. Куда банковских карасей складывали? В его мешок деньги кидали, в Гастонский… Не на пол же, ё?!

Костя даже успокоился. Гастон нужен весовым, точно, Гастон.

— Сколько он взял?

— Не знаю, — растерялся Филин. — Я не считал.

— А ты прикинь, прикинь, — ласково посоветовал хорёк. — Без прикида гробы шьют.

От хорьковой ласки у Кости скрутило живот. Сам Филин успел прибрать к рукам полторы косых [25] Косая (косуха) — тысяча ( жарг .). без двух целковых — как дома посчитал, на радостях песню затянул! Теперь сеструхе на самолучших докторов хватит, и на свадьбу со студентом, и самому останется на разгуляево! Сколько ж тогда Гастону досталось?!

— Думаю, косых пятьдесят, — с осторожностью произнёс Костя. — Не меньше.

И сладко ужаснулся названной сумме. Это ж агромадная куча гро̀шей ! На три жизни хватит!

— Уверен?

— Прикинул, как велели…

— Счетовод, — повторил Лютый.

И обернулся к Гамаюну:

— Гастролёр шпану под фараонов подставил, а сам сдёрнул. Это чухня, закос правильный. Дураков учить надо. Эти тоже сдёрнули — видать, фартовые. Ну, пусть ходят своими ногами. Не возражаю. А вот куш… Нехилый куш пёс унёс.