Аркадия Мартин - Память, что зовется империей [litres]

Поблескивающие огни в ребрах сводчатого потолка померкли до сумерек, а потом снова просветлели – мерцание и быстрый бег сияющих точек. Громкая болтовня придворных притихла. Махит оглянулась через плечо на Три Саргасс, которая успокаивающе кивнула – значит, так и надо, – и снова посмотрела на Тридцать Шпорника. Он поставил бокал на поднос проходящего мимо слуги и пробормотал:

– Мне полагается стоять в правильной части зала, госпожа посол. Очень рад нашему знакомству!

– Конечно, – сказала Махит, – идите…

Он уже ушел. Приблизилась Три Саргасс.

– Можешь принести еще выпить? – попросила Махит приблизительно в тот же момент, когда Три Саргасс спросила:

– Какая сделка?

– Вообще-то не знаю.

Три Саргасс посмотрела на нее с выражением, которое, надеялась Махит, не было жалостью.

– Значит, что-то покрепче.

– И еще можно без фиалок?

– Погоди, – сказала Три Саргасс. – Это тебе пропустить не захочется. – Она очень мягко взяла Махит под локоть и развернула туда, где стоял помост…

… туда, где рос помост, который ранее она приняла всего лишь за приподнятый овал на вылизанном полу. Махит вспомнила, как Город запер ее на плазе Центр-Девять – вспомнила эпитет Тридцать Шпорника, про «мир в цветах». На беззвучных гидравлических механизмах поднимался трон – расцветающая солнечная вспышка, словно куст золотых копий, материализованное эхо света, бегущего по ребристому потолку. Справа от него стоял Тридцать Шпорник, великолепный в преломленном освещении; слева – должно быть, Восемь Виток, с сутулыми плечами и опиравшаяся на серебряную трость, но не менее озаренная: ее версия императорской полукороны сияла ярко даже на фоне серебряных волос.

На троне о солнечных копьях, словно семя в цветке или ядро в сердце горящей звезды, Махит впервые увидела императора Шесть Путь.

«Не такой уж внушающий, не считая положения, – подумала она, – низкий, со впалыми щеками, длинными волосами цвета скорее мутной стали, чем серебра, хоть взгляд и острый». А потом подумала: «к Положению более чем достаточно – меня поглотило мое собственное поэтическое воображение».

Шесть Путь был стар, невелик ростом, хрупкого вида – тонкие кости, слишком худой, словно болел и только-только пошел на поправку. И Шесть Путь повелевал всей этой церемонией – или подчинялся ей: ведь император и империя есть одно и то же, верно? в том же смысле, в каком сходятся слова «империя» и «мир», – и завладел вниманием каждого тейкскалаанца. Выдох, прошелестевший по залу, когда он поднял руку в благословении, показался ощутимым толчком.

Дым в глаза и отраженный свет, и вес истории – Махит знала, что ею манипулируют, но не могла не поддаться. При Шесть Пути был ребенок – должно быть, его девяностопроцентный клон. Маленький серьезный мальчишка с огромными черными глазами.

И если это не заявление, кому в итоге перейдет трон, то Махит не знала, что еще. Не будет никакого истинного триумвирата: будут ребенок-император и два противоборствующих регента. Несчастное дитя – с Тридцать Шпорником и Восемь Виток-то в регентах. Внезапно она задалась вопросом, кто в зале поддерживал Один Молнию – не прикрывает ли кто-нибудь столь заметными лиловыми шпорниками менее популярный выбор, – и если на то пошло, то где же Десять Перл из министерства науки и когда он к ней подойдет?

– Готова представиться императору, – лукаво спросила Три Саргасс, – или сперва еще постоишь и поглазеешь?

Махит хмыкнула без слов, беспомощно развеселившись.

– А ты как себя почувствовала, когда впервые увидела, как поднимается трон?

– Боялась, что не заслуживаю здесь находиться, – сказала Три Саргасс. – У тебя все иначе?

– Вроде бы я не боюсь, – ответила Махит, копаясь в своих чувствах, пока строила предложение. – Кажется, я… злюсь.

– Злишься?

– Это так чрезмерно . Я не могу не почувствовать…

– Ну, конечно. Так и задумывается. Это же император, кто есть лучезарнее самого солнца.

– Знаю. Но я знаю , что знаю, в этом-то и проблема. – Махит пожала плечами. – Все равно для меня большая честь с ним встретиться. Как бы я себя ни чувствовала.

– Тогда пошли. – Три Саргасс взяла ее за локоть тверже. – В любом случае это твоя обязанность как посла! Тебя должны формально признать и облечь полномочиями.

У подножия помоста собралась очередь, но короче, чем ожидала Махит, и Его Величество Шесть Путь тратил на каждого просителя не больше минуты. Когда пришел ее черед, Три Саргасс объявила ее снова – в этот раз тише, но не менее отчетливо, – и она поднялась по ступенькам в центр распустившихся солнечных копий, к престолу.

Тейкскалаанцы бы упали челом к полу, простираясь в земном поклоне. Махит преклонила колени, но не сложилась пополам – только склонила голову, вытянув перед собой руки. Станционники не кланялись – ни пилотам, ни правящему Совету, какие бы у них ни были длинные имаго-линии, – но за два месяца пути до Города они с Искандром пришли к такому решению. Она видела эту позу на иллюстрациях в инфокартах со сканами старых тейкскалаанских церемониальных руководств: так дипломат Эбрект Первопоставленный приветствовал императора Два Солнцепека на носу корабля «Стеклянный Ключ Посвящения», когда состоялся первый официальный контакт Тейкскалаана с народом эбректов. (Или по крайней мере так имперский художник передал позу человека, который перемещается на четырех конечностях.)

Это случилось четыреста лет назад на окраинах известного космоса, после того как «Стеклянный Ключ Посвящения» неожиданно вошел в новые прыжковые врата, пока Два Солнцепек бежал от узурпаторши Одиннадцать Облако (в итоге Два Солнцепек отбросил ее легионы и остался императором – об этом написан не один роман, и Махит читала все). С тех пор эбректы были хорошими соседями: тихие, держались своей стороны врат, соединявших их космос с тейкскалаанским. Вместе с Искандром она продумала, что именно выразит такой поклон – почтительное заявление о дистанцированности от империи.

Искандр говорил, что и сам выбрал ту же позу, когда его представили Шесть Пути.

Только теперь, вытянув руки, в положении просителя, но с прямой спиной, Махит спросила себя, не повторяет ли ошибку, не выставляет ли весь Лсел нечеловечным всего одной символической аллюзией…

Император сомкнул руки на ее запястьях и медленно поднял на ноги.

Она все еще находилась в двух ступеньках ниже трона, так что осталась равной по росту. Его пальцы на запястьях шокировали, неожиданные. Горячие . Император горел от лихорадки – и все же Махит никогда бы не догадалась, не коснись он ее. От него веяло каким-то ароматом цитрусов и древесного дыма. Смотрел он прямо на нее, прямо сквозь нее – Махит беспомощно поймала себя на улыбке, подавляя налетевшее ощущение того, что они знакомы , принадлежащее не ей. На миг показалось, что это начало очередного воспоминания, что сбоящий имаго-аппарат унесет ее из времени обратно в Искандра – но нет, нет, была только эндокринная реакция.