Бернар Вербер - Революция муравьев [litres]

– Сожалею. Но здесь вам не базарная лавка. Нам запрещается продавать вентолин без рецепта – подсудное дело. Вы не первые, кто ломает передо мной такую комедию. Вентолин – сосудорасширяющее средство, весьма полезное для господ импотентов, это каждая собака знает!

Цзи-вонг, для которого это уже было слишком, вышел из себя. Одной рукой он схватил аптекаршу за ворот халата, а другой достал ключ от своей квартиры, приставил его, за неимением оружия, к ее горлу.

И грозно произнес, четко выговаривая каждое слово:

– Я не шучу. Нам нужен вентолин, пожалуйста, иначе вам самой, госпожа аптекарша, в ближайшее время понадобятся лекарства по рецепту или без.

В таком шуме, да еще в таком месте было бесполезно звать кого-то на помощь, потому как любой из здешней публики встал бы скорее на сторону парочки, чем бросился бы защищать несчастную аптекаршу. Аптекарша кивнула – сдаюсь, мол, – пошла за аэрозольным баллончиком и неохотно протянула его Цзи-вонгу.

И вовремя. Жюли уже совсем задыхалась. Цзи-вонг раздвинул ей губы и вставил в рот наконечник баллончика.

– Ну же, давай, дыши, прошу тебя.

С неимоверным усилием она сделала вдох. С каждым нажатием из баллончика в нее как будто впрыскивался животворный эфир, возвращавший ее к жизни. Ее легкие расправлялись, подобно ссохшемуся цветку, опущенному в воду.

– Ну вот, и не стоило тратить время на всякие формальности! – заметил Цзи-вонг, обращаясь к аптекарше, которая между тем тайком нажала на педаль тревожной сигнализации, напрямую связанной с полицейским участком. Эта система была предусмотрена на тот случай, если на аптекаршу, не ровен час, нападет какой-нибудь наркоман во время ломки.

Жюли присела на скамью, чтобы прийти в себя. Цзи-вонг расплатился за баллончик.

Они двинулись обратно. И снова им по ушам резанул оглушительный фокстрот. Очередная песенка Александрины, очередной хит – «Любовная страсть».

Диджей, сознающий свою общественную значимость, прибавил еще немного громкости и чуть-чуть убавил свет – теперь кружился только слабо мерцающий шар, покрытый зеркальной мозаикой.

«Возьми меня, о да, возьми всю без остатка, любимый мой навек, на всю оставшуюся жизн-н-нь!.. Любовная страсть, это любовная страсть!..» – вопила певица голосом, пропущенным через синтезатор и искажавшим ее настоящий голос.

Жюли, сообразившей наконец, где она оказалась, хотелось, чтобы Цзи-вонг обнял ее. И она воззрилась на корейца.

Цзи-вонг был красив. В нем было что-то кошачье. И в этой причудливой обстановке, в этом странном месте он выглядел особенно привлекательным.

Она разрывалась между стыдом, запоздалым страхом только-только пробудившейся женщины и новым, почти животным желанием «поглотить» Цзи-вонга.

– Понимаю, – сказал Цзи-вонг, – не смотри на меня так. Тебе сейчас противно любое прикосновение мужчины или кого бы там ни было. Не бойся, я не стану приглашать тебя на танец!

Она уже собиралась опровергнуть его слова, как вдруг в зале объявились двое полицейских. Аптекарша описала им внешность напавших на нее злоумышленников и показала, куда они ушли.

Цзи-вонг потащил Жюли на середину танцплощадки, где было темнее, и обнял ее: того требовали обстоятельства.

Но в этот самый миг диджею почему-то взбрело утопить танцплощадку в свете. И в следующее мгновение из мрака восстали все обитатели «Преисподней». Здесь были травести, садомазохисты в кожаных облачениях, бисексуалы, женщины, переодетые в мужчин, мужчины, переодетые в женщин, и ряженые мужчины, выдающие себя за женщин. Все неистово колыхались с потными лицами.

Полицейские уже сновали меж танцоров. Узнай они двух «муравьев», они бы непременно их задержали. Догадавшись обо всем, Жюли совершила нечто немыслимое. Она обхватила руками лицо корейца и страстно поцеловала его в губы. Парень остолбенел от изумления.

Полицейские шныряли вокруг них. Их поцелуй затянулся. Жюли читала, что муравьи ведут себя точно так же: это называется взаимным кормлением. Они отрыгивают пищу и скармливают ее друг дружке через рот. Однако она пока еще не была способна на подобные дерзкие выходки.

Один из полицейских оглядел их с подозрением.

Жюли с Цзи-вонгом зажмурились, точно страусы, не желающие глядеть опасности в лицо. Они больше не слышали голос Александрины. Жюли хотелось, чтобы парень стиснул ее, крепко сжал мускулистыми руками. Но полицейские уже ушли. Подобно невольно сблизившимся влюбленным, они в смущении отпрянули друг от друга.

– Прости! – крикнул он ей прямо в ухо, чтобы она услышала его сквозь невообразимый гомон.

– Да уж, обстоятельства не оставили нам выбора, – уклончиво проговорила она.

Он взял ее за руку, они выбрались из «Преисподней» и вернулись в революцию через тот же подвал, из которого недавно вышли.

ОТКРЫТИЕ С ПОМОЩЬЮ ИГРЫ. В шестидесятых годах один французский коннозаводчик приобрел четверку ретивых серых жеребцов, похожих как две капли воды. Вот только норов у них подкачал. Стоило поставить этих жеребцов рядом, как они начинали брыкаться, да и запрячь их вчетвером было невозможно, потому что каждый тянул в свою сторону.

Тогда ветеринару пришло в голову поставить их в соседние стойла и развесить на общих перегородках игрушки: колесики, чтобы их можно было вертеть мордой, мячики, чтобы их можно было пинать копытом из стойла в стойло, и разноцветные геометрические фигурки на веревочках.

Время от времени он менял коней местами, чтобы они познакомились друг с дружкой и начали вместе играть. Прошел месяц, и четыре жеребца стали неразлучны. Они не только охотно вставали в одну упряжку, но и, казалось, воспринимали работу как игру.

Заметив, что огонь отбрасывает большущую тень от ближайших к нему насекомых, он хватает остывший уголек, лежащий рядом с очагом, и решает обрисовать одну из них, придав ей неподвижную форму. Покончив с этим делом, он показывает рисунок товарищам, и те, думая, что перед ними настоящее насекомое, пробуют с ним заговорить.

7-му с большим трудом удается объяснить им, что это всего лишь рисунок. Таким образом совершенствуется манера изображения вещей, очень похожая на наскальные росписи в пещере Ласко и со временем породившая совершенно особый изобразительный стиль. Тремя штрихами уголька 7-й создает муравьиную живопись. Он долго разглядывает свое творение и понимает, что одного черного цвета недостаточно, чтобы передать истинную суть вещей, – для этого нужны разные цвета.

Но где их взять?

Первое, что приходит ему в голову, так это взять кровь у одного из серых муравьев, подоспевших полюбоваться на его труды. C помощью этой крови он получит белый цвет, который, если наложить его тонким слоем, придаст объем лицу и усикам. Отлично! Что до серого муравья, тот особо не ропщет и смиренно соглашается стать первой жертвой, принесенной на алтарь муравьиного искусства.