Бернар Вербер - День Муравья [litres]

Потрясенные люди смотрели на тельце лежащего на полу муравья.

– Неужели умер?

Муравей не шевелился. Совсем.

– Да, он умер.

Жюльетта Рамирес стукнула кулаком по стене.

– Все пропало. Мы не сможем спасти моего мужа. Все труды насмарку.

– Какой идиотизм! Провал, когда мы достигли цели! Почти достигли!

– Бедный муравей… Такая необыкновенная жизнь, и вдруг смерть от заурядной туфли на каблуке.

– Это я виновата, я виновата, – твердила Летиция.

Жак Мельес проявил деловитость.

– Что будем с ним делать? Нельзя же его бросить.

– Мы его похороним.

– Он был не просто каким-то муравьем. Он Одиссей или Марко Поло малых пространственно-временных миров. Он ключевая фигура всей их цивилизации. Он заслуживает не просто могилы.

– Ты думаешь, ему нужно поставить памятник?

– Да.

– Но сейчас кроме нас троих никто не знает, что совершил этот муравей. Никто не знает, что он был мостом между нашими цивилизациями.

– Нужно всем рассказать. Говорить об этом повсюду! Сообщить всему миру! – заторопилась Летиция Уэллс. – Наша история имеет огромное значение. Нужно, чтобы она помогла нам всем продвинуться еще дальше.

– Мы никогда не найдем второго такого способного посланца. У него был острый, открытый ум, что помогло общению. Я это понял, поговорив с другими муравьями. Он был уникален.

– Муравьев миллиарды. В конце концов мы найдем другого такого же талантливого.

Но они прекрасно понимали, что такого муравья они больше никогда не найдут. Номер 103 начал приспосабливаться к ним, а они к нему. Без принуждения. Из взаимного интереса. Муравьям нужны люди, их опыт поможет им выиграть время. Людям тоже нужны муравьи, чтобы выиграть время.

Какое горе! Потерять все, когда цель была так близка!

Даже Жак Мельес вышел из себя. Он раздраженно пинал скамейки.

– Какой идиотизм! Какой идиотизм!

Летиция Уэллс не уставала винить себя:

– Я его не увидела. Он такой маленький. И я его не заметила!

Они все замерли возле крошечного неподвижного тельца. Предмет, вещица. Глядя на жалкий скрюченный остов, никто бы не поверил, что это лежит прославленный воин номер 103, глава первого похода против Пальцев.

Люди склонились над останками.

Внезапно Летиция Уэллс вздрогнула, глаза у нее широко раскрылись.

– Он шевельнулся!

Взгляды всех троих впились в неподвижного муравья.

– Ты приняла желаемое за действительное.

– Нет, мне это не показалось. Уверяю вас, я видела, как у него шевельнулся усик. Чуть-чуть, но шевельнулся.

Люди переглянулись и снова принялись пристально наблюдать за муравьем. Но нет, в бедном насекомом не осталось ни капли жизни, оно окоченело в болезненной судороге, приподняв усики и подобрав ножки, словно приготовившись к долгому пути.

– Я… я уверена, что он шевельнул ножкой.

Жак Мельес положил руку на плечо Летиции. Он понимал, что ее переполняют чувства и она видит то, что ей очень хочется увидеть.

– Мне жаль. Полагаю, это было рефлекторное движение.

Жюльетта Рамирес решила избавить Летицию от сомнений, она взяла крошечное скрюченное тельце и поднесла его к уху. Она положила его прямо к себе в ушную раковину.

– Неужели ты думаешь, что услышишь, как бьется у него сердце?

– Почему нет? У меня тонкий слух, я уловлю малейшее движение.

Летиция Уэллс забрала у Жюльетты тело героя и положила на скамейку. Потом встала на колени и приложила зеркальце к его жвалам.

– Надеешься поймать дыхание?

– Но муравьи ведь дышат!

– Дышат, но так незаметно, что нам их дыхания никак не уловить.

Теперь все смотрели на мертвое насекомое с глухим раздражением.

– Он мертв. Мертв, и тут ничего не поделаешь.

– Этот муравей был единственным, кто поверил в наш межвидовой союз. Ему понадобилось время, но он смог представить взаимопроникновение наших цивилизаций. Он совершил прорыв, нашел для нас общие знаменатели. Никакой другой муравей не был бы на такое способен. Он как будто начинал в какой-то степени становиться… человеком. Оценил наш юмор и искусство. Совершенно, как он говорил, бесполезные, но чарующие…

– Мы научим всему другого муравья.

Жак Мельес крепко обнял Летицию Уэллс, ему очень хотелось ее утешить.

– Мы возьмем другого муравья и тоже познакомим его с искусством и юмором Пальцев.

– Другого такого нет. Это моя вина… моя… – повторяла Летиция.

И они снова долго смотрели на тело 103-го. И долго молчали.

– Мы устроим ему достойные похороны, – подвела итог Жюльетта Рамирес.

– Похороним его на кладбище Монпарнас рядом с великими мыслителями нашего века. У него будет крошечная могилка, но мы напишем на ней «Он был первым!». И только мы будем знать, что это значит.

– Никакого креста.

– Ни цветов, ни венков.

– Укрепим цементом гордую веточку. При любых обстоятельствах он держал голову высоко, даже если ему было страшно.

– А ему постоянно было страшно.

– Будем приходить на могилу каждый год.

– Лично я не люблю вспоминать о своих неудачах.

Жюльетта Рамирес прошептала:

– Какая все-таки жалость!

Кончиком ногтя она пошевелила усики муравья.

– Давай! Просыпайся! У тебя получилось! Мы поверили, что ты умер, а теперь покажи, что ты пошутил. Пошутил, как шутим мы, люди. Посмотри-ка, ты изобрел муравьиный юмор!

Она поднесла муравья к галогеновой лампе.

– Что, если немного тепла…

Они все не отводили глаз от маленького покойника. Мельес неожиданно для себя забормотал:

– Господи, сделай так…

Но чуда не произошло.

Из левого глаза Летиции Уэллс выкатилась слеза, покатилась вдоль носа, по щеке, задержалась в ямочке на подбородке и упала рядом с муравьем.

Соленая жидкость обрызгала усики номера 103.

Что-то сдвинулось с мертвой точки. Глаза всех троих широко распахнулись, и они одновременно наклонились.

– Он шевельнулся!

На этот раз все видели, что усик дрогнул.

– Пошевелился, значит, еще живой.

Усик снова дернулся.

Летиция вытерла вторую слезу в уголке глаза и увлажнила усик.

Усик вновь рефлекторно подался в сторону.

– Он живой! Он живой! Наш муравей жив!

Жюльетта Рамирес скептически помахала в воздухе пальцем.

– Это еще неизвестно.

– Он ранен. Его можно спасти!

– Нам нужен ветеринар.

– Ветеринары не лечат муравьев, – заметил Жак Мельес.

– Тогда кто может помочь ему? Без помощи он умрет!

– Что же делать? Что делать?

– Унести его отсюда, и как можно скорее.

Все страшно волновались и были ужасно растеряны – еще бы! Все просто мечтали, чтобы муравей пошевелился, он пошевелился, но теперь никто не знал, что делать, чтобы ему помочь. Летиции Уэллс очень хотелось приласкать его, успокоить, извиниться. Но она чувствовала себя такой нескладной, такой неуклюжей в муравьином пространстве-времени, что своими стараниями только бы все ухудшила. В эту минуту она готова сама была стать муравьем, чтобы лизнуть номера 103 и сделать ему трофоллаксис.