Бернар Вербер - День Муравья [litres]

– Выходим или остаемся?

Vitriol: «Витриол» – так по-французски звучит название серной кислоты. Долгое время считалось, что это слово означает «превращающий в стекло»: vitrе – это стекло по-французски. Но у слова есть и другой, тайный смысл. Оно составлено из начальных букв латинской античной формулы V.I.T.R.I.O.L: Visita Interiora Terrae Rectificando Occultem Lapidem («Опустись в глубь Земли, там, очистившись, найдешь спрятанный камень»).

Мертвая Шли-пу-ни лежит в покое для мертвецов, куда поместили ее почитатели богов.

Без королевы, несущей яйца, Бел-о-Кану грозит гибель. Рыжим муравьям необходима королева. Всего одна, но королева.

И все знали, что спасение Города вовсе не в том, почитаешь ты кого-то богом или не почитаешь. Главное, чтобы была королева. И теперь необходимо устроить Празднество возрождения, хотя время для этого прошло.

Были собраны принцессы, которые не совершили брачного полета в июле. Разыскали бестолковых самцов, которые не сумели выбраться из Города в дни брачных полетов. Всех стали готовить к празднеству.

Спасение Города в совокуплении.

Боги Пальцы или не боги, но если у муравьев не будет через три дня королевы, все белоканцы погибнут.

И принцесс стали кормить сладкой медовухой, готовя к любовному соитию. Терпеливо объясняли недоразвитым самцам этапы брачного полета.

Настает день, когда, несмотря на знойный полуденный жар, на куполе Города собирается огромная толпа. Не одно тысячелетие Празднество возрождения возбуждало всеобщее ликование, но в этом году речь идет о жизни и смерти города-организма. Никогда еще муравьи не ждали брачного полета с такой надеждой.

Бел-о-Кан ждет приземления новой королевы.

Сумятица запахов. Появляются принцессы в брачных нарядах с прозрачными крыльями. Артиллеристы наготове, они защитят Город, если к нему подлетят птицы.

Феромон: Зоология.

Тема: Пальцы.

Информатор: Номер 103 683.

Истечение осуществилось в 100 000 667 году.

Общение: Пальцы общаются между собой, издавая ртом звуковые вибрации. Их улавливают мембраны, размещенные в боковых трубках головы. Эти мембраны улавливают звуковые волны и преобразуют их в электрические импульсы. Мозг придает смысл этим звукам.

Воспроизведение: Самки Пальцев не способны выбирать пол, касту и даже форму расплода. Каждое рождение – это неожиданность.

Запах: Пальцы пахнут каштановым маслом.

Питание: Иногда Пальцы едят не потому, что хотят есть, а потому, что им скучно.

Бесполые: Бесполых Пальцев не бывает, они или самки, или самцы. У них нет плодоносящей королевы.

Юмор: У Пальцев есть чувство, совершенно неизвестное нам, они называют его «юмор». Я не смог понять, что это такое. Но иногда мне было интересно.

Количество: Пальцев гораздо больше, чем может показаться. За краем света они построили десятки городов с десятками тысяч Пальцев. По моим подсчетам, Пальцев на Земле не меньше десяти тысяч.

Температура: Пальцы снабжены системой внутренней терморегуляции, которая позволяет им сохранять тепло, даже когда вокруг холодно. Благодаря этой системе они остаются активными по ночам и зимой.

Глаза: У Пальцев глаза двигаются в неподвижном черепе.

Ходьба: Пальцы ходят, балансируя на двух ногах. Они еще не очень уверены в том, что это для них оптимально, поскольку физиологически эволюционировали не так давно.

Коровы: Пальцы доят коров (очень больших животных), как мы доим тлю.

Они решили выйти и при этом держались с большим достоинством. Они не были больны, не умирали, они только ослабели. Очень сильно ослабели.

– Могли бы хоть спасибо сказать, – пробурчал Каюзак.

Его услышал коллега – полицейский Ален Билсхейм.

– В прошлом году мы целовали бы вам ноги, а теперь или слишком рано, или слишком поздно.

– Но мы же все-таки вас спасли!

– От чего?

Каюзак разозлился:

– В жизни не встречал такой неблагодарности! Нет, помогать ближнему – напрасный труд!

И он плюнул на пол подземного храма.

Один за другим семнадцать узников подземелья поднялись наверх с помощью веревки. Солнце их ослепило. Они попросили повязки, чтобы защитить глаза. Потом уселись прямо на землю.

– Ну, говорите же! – воскликнула Летиция. – Расскажи мне обо всем, Джонатан! Я твоя кузина, Летиция Уэллс, дочь Эдмонда. Расскажи, как вам удалось продержаться так долго под землей!

Джонатан Уэллс заговорил от имени всей общины:

– Мы просто приняли решение жить и решили жить сообща, вот и все. Нам проще помолчать. Извините нас.

Старая Августина Уэллс оперлась спиной на камень. Она отрицательно покачала головой, услышав предложение полицейских.

– Ни воды, ни еды. Дайте нам по одеялу, нам здесь холодно. – И добавила со слабой улыбкой: – Растворилась жировая прослойка.

Летиция Уэллс, Жак Мельес и Жюльетта Рамирес думали, что они придут на помощь умирающим. И теперь растерялись, не зная, как себя вести со странными скелетами, общавшимися с ними со спокойной снисходительностью.

Они посадили их в машины и отвезли в больницу для всестороннего обследования. Ко всеобщему удивлению, выяснилось, что со здоровьем у спасенных гораздо лучше, чем можно было предположить. Безусловно, всем им не хватало витаминов и протеинов, но никаких внешних и внутренних повреждений не было, как не было и изменений на клеточном уровне.

В голове Жюльетты Рамирес зазвучала фраза, похожая на телепатическое послание.

И выйдут они из чрева земли-кормилицы младенцами, провозвестниками нового человечества .

Несколько часов спустя Летиция Уэллс уже разговаривала с психотерапевтом, который осматривал выживших.

– Не понимаю, что с ними, – признался он. – Они практически не разговаривают, и всё улыбаются так, словно принимают меня за идиота. Но самое удивительное и непонятное вот что: стоит прикоснуться к кому-то из них, как реагируют все, словно они – единый организм. Но и это еще не все!

– И что же еще удивляет?

– Они поют.

– Поют? – не поверил Мельес. – Вы, наверное, плохо расслышали. Им трудно говорить, и они таким образом пытаются восстановить речь или…

– Нет. Они поют. Сначала издают разные звуки, потом выходят все на одну ноту и тянут ее долго-долго. На этой ноте начинает вибрировать вся больница, но пение приносит им очевидное удовлетворение.

– Они сошли с ума, – догадался комиссар.

– Эта нота, возможно, нота единения, как в григорианских песнопениях, – предположила Летиция. – Мой отец очень ими интересовался.