Антонина Крейн - Шолох. Тень разрастается

– Это с какими безрассудными идиотами ты тут без меня общалась, что высказываешь такие опасения?

– Да уж была пара прецедентов… – буркнула я.

После того как охранник надел на Полынь специальный отслеживающий браслет, мы подписали все необходимые бумаги. Затем Внемлющему разрешили помыться и вернули его одежду: любимую шелковую хламиду (мутанта из кучи разноразмерных маек и полотен шелка, из-под которых едва видны штаны), а также браслеты, амулеты, обереги и нагрудные часы.

И вот мы на улице.

– Как же я люблю июнь, – улыбнулся Ловчий, с наслаждением втягивая свежий летний воздух.

Потом Полынь осмотрелся и указал на пару качелей, сиротливо скрипящих на аллее перед тюрьмой.

– Пойдем туда? – спросил он.

– Конечно, пойдем, – одобрила я, не переставая крутить головой: Дахху куда-то запропастился.

Минуту спустя мы с куратором сидели на слегка влажных – накрапывал дождь – деревяшках. Полынь раскачивался с силой, высоко взмывая вверх, полностью поглощенный этим занятием. Шелковые полы хламиды звонко хлестали по ветру. Крендельки хрустели на зубах.

Я болталась у самой земли, исподволь наблюдая за куратором.

– Полынь, почему ты не попросил, чтобы тебя освободили? Ты же мог.

Он пожал плечами.

– Если помнишь, у меня есть планы на мое желание. Я должен его тетке.

– Ты потратил желание на госпожу Тишь?!

– Еще нет. Было бы неразумно принимать такие решения в камере – мне не хватало данных. Но теперь потрачу, раз мое собственное положение улучшается. И, напротив, если бы ситуация обострилась, то между казнью и родственным взаимонепониманием я, конечно, выбрал бы второе. До сегодняшнего дня сохранялся баланс между этими вариантами развития событий. И, следовательно, желание стоило приберечь. Я не из тех, кто расшатывает лодку, если все стабильно.

Я осмыслила. Я обалдела:

– То есть, не приди я, ты бы так и сидел в тюрьме?

– В смысле, «не приди ты»? – Полынь хитро сощурился. – Ты же обещала, что вернешься.

– И ты всерьез этого ждал? – Я запуталась.

– А что, впредь мне не стоит верить твоим словам? – Куратор лукаво улыбнулся.

Я заморгала:

– Нет, верь, конечно, верь… Просто шансы были как бы невелики…

– Тинави, ну раз уж ты смогла меня вытащить, зачем теперь на себя наговариваешь? Плохая привычка, малек, до пепла плохая привычка!

Я собралась было высказать свое негодование тем, что он с места в карьер бросился «начальствовать», как откуда-то из влажной темноты к нам вывернул Дахху.

– Приветствую, господин Полынь! – обрадовался Смеющийся. – У нас еще не было случая пообщаться лично, но я слышал о вас много хорошего. Я Дахху.

– Я помню, – кивнул Полынь. – Я же видел вас в храме. Поздравляю со спасением.

– Ох, точно, это же вы меня и спасли! – смутился энциклопедист и машинально натянул шапку пониже, аж до бровей. Типа, «я в домике».

– Не я, Тинави.

Продолжения разговора не последовало: интроверт-Смеющийся не знал, что сказать после подобной Ужасной Оплошности, а Полыни было плевать – его куда больше интересовал заново обретенный город, чья волшебная, до боли сладостная сущность волнами разливалась вокруг нас.

– И как ты не околел, дожидаясь нас? – Я благодарно улыбнулась сконфуженному Дахху. – Кругами гулял, что ли?

Друг, укутанный в два свитера и теплый шарф, вряд ли замерз бы даже в северном Асулене. Но несколько часов на улице – это все-таки испытание, достойное похвалы.

– Гулял?.. Э-э… Ну… – Он почему-то покраснел. – Думаю, нам пора ехать! Полынь, вы ведь с нами?

Внемлющий по-птичьи наклонил голову вбок.

– Мне что, надо отрабатывать свободу прямо сейчас?

– О боги, нет, нет! Считайте это приглашением на вечеринку, – замахал руками Дахху и чуть не выронил костыли.

– Вечеринку? – Проколотая бровь Полыни выгнулась таким лихим углом, что я залюбовалась.

И поспешила вмешаться, пока взаимонепонимание этих двоих не привело к чему-нибудь катастрофическому:

– Так! Нам действительно стоит поехать всем вместе к Дахху, там же можно переночевать. «Отрабатывать свободу», Полынь, ты начинаешь попозже. Но вот с организацией сего действа лучше разобраться прямо сейчас. И ты нам нужен. Выдержишь?

– Конечно.

Мы снова поймали кэб. Полынь отказался забираться внутрь салона, предпочтя вместо этого сесть на козлах рядом с кучером.

Дахху, свернувшись на бархатном сиденье, мгновенно уснул – ослабший организм не справлялся с нагрузками. Я ткнулась носом в холодное стекло кэба и задумчиво созерцала город.

Дождь усиливался. Уже через несколько минут небо разорвала первая вспышка молнии.

Раз, два…

Тыды-ы-ы-щ.

Гроза весьма близко.

Я подняла окошко и крикнула:

– Хей, Полынь, мокро же! Пересаживайся!

– Нет, спасибо, – раздался веселый ответ.

– Тут зонтик есть, дать тебе?

– У меня все отлично.

Я почти до пояса высунулась из окна, чтобы увидеть, как куратор, раскинув руки и задрав голову, улыбается лиловому лику небес…

Кучер-эльф рядом с Полынью, напротив, сгорбился до состояния болотной кочки.

Я нырнула обратно в кэб, прикрыла глаза и тоже попробовала уснуть, баюкая себя мыслями об увлекательном грядущем. В целом мысли мне нравились. Только черные жилки на шее огорчали – слегка.

Вдруг кэб затормозил. Я приготовилась к драке, решив, что сейчас обязательно последует какой-нибудь профилактический пинок под зад от нахалки-судьбы.

Но нет: деревянная дверца возле меня открылась, и под пронзительной белой вспышкой рассерженных небес угловатая, замотанная в алые шелка фигура Полыни запрыгнула в салон. Куратор громко хлопнул дверью и бесцеремонно впихнулся между мной и стенкой кэба – почему-то именно с той стороны, где места было меньше, ибо до того я вольготно развалилась почти посередине сиденья. Я отодвинулась, пока капающая с Ловчего вода не вымочила меня.

– Что-то там и впрямь мокро. – Полынь тряхнул головой. – Кажется, я переоценил романтику наружности.

Я горделиво поджала губы и развела руками, мол, «я же говорила!». Потом достала из кармана платок и протянула куратору.

– Ты это бросай. – Он погрозил мне пальцем.

– Что именно?

– Заботиться обо мне. И играть в главную.

– Да я не… – слабо запротестовала я, но Полынь уже скрестил руки на груди, примял затылком бархатный подголовник, устраиваясь поудобнее, и демонстративно закрыл глаза.

Дискуссия была окончена.

– Спасибо, Тинави, – тепло сказал Ловчий чуть погодя и снова затих.

Маленький кэб, поскрипывая на поворотах, неспешно ехал по городу. Праздник закончился, Шолох уснул, и грозди промокших цветочных гирлянд тяжелыми перевернутыми арками приветствовали наш дождливый путь.