Антонина Крейн - Шолох. Тень разрастается

Изредка мы подпрыгивали на ухабах, и тогда Дахху особо пронзительно вздыхал во сне, а Полынь легонько стукался лбом о стекло. Всю дорогу его многочисленные амулеты нестройным хором позвякивали в такт перестуку колес, то тише, то громче, набираясь смелости и умолкая вновь.

Я свернулась калачиком в уголке и, разморенная уютом поездки, никак не могла стереть с лица счастливую улыбку.

После такой мирной, я бы даже сказала, сладостной поездки я никак не ожидала, что в пещере Дахху разразится скандал.

Гроза снаружи не шла ни в какое сравнение с тем, какие страсти бушевали внутри – в каменной кухонке со сводчатым потолком.

Снежок тихо поскуливал, забившись под шкаф, а Марах ехидно пушил перышки – вредная птица вовсю наслаждалась бесплатным зрелищем. Рыбки в волшебном матрасе вылупили свои и без того круглые глазки и лишь безмолвно распахивали рты.

– Никуда мы, блин, не пойдем! – неистово орала я уже порядком севшим голосом. – Пересидим у разлома ночь – и все!

Кадия с энтузиазмом бахнула об пол очередную чашку.

Это Дахху предусмотрительно выделил ей горстку посуды, которую-давно-пора-бы-выкинуть-но-рука-не-поднималась.

Чашка разлетелась вдребезги, глазированными осколками усеяла полкухни. На них тотчас с утробным урчанием бросился магический веник, зачарованный Дахху еще на далеком первом курсе. Ненасытный голод метелки на секунду выбил всех нас в состояние транса.

Первой оклемалась Кад. Стукнув кулаком о стол, она по-военному рявкнула:

– Отставить панику! Еще как пойдем! Я хочу орден за смелость!

– Посмертно, что ли? – зашипела я.

Со стороны мы выглядели как две безумных ведьмы из детских сказок: встрепанные волосы, горящие глаза, вот-вот обернемся кошками и поскачем по черепичным крышам пугать нетопырей.

Дахху, который все это время пытался заварить нам липовый сбор, пробормотал, якобы ни к кому не обращаясь:

– А я бы тоже не отказался изучить некрополь подробнее – раз выдается такая возможность…

Я взвыла. Смеющийся ойкнул и поскорее отвернулся, внезапно очень заинтересовавшись узором заварки.

– Полынь, ну скажи ты им! – Я прибегла к помощи условно «старшего».

Жизненный опыт Внемлющего был побогаче, чем у нас троих вместе взятых. Плюс Кад и Дахху слегка робели перед ним, как это нередко бывает при встрече с незнакомым дотоле человеком, героем увлекательных рассказов подружки.

А сейчас Полынь воистину поразил их размахом своей эксцентричности.

Стоило Ловчему в развевающихся шелках переступить порог пещеры, как он вытребовал у Дахху домашнюю аптечку, из коей в мгновение ока выхлебал все три пузырька мятного сиропа от кашля – того, что помогает скрыть земляной запах агента-теневика. Не поперхнувшись, не размениваясь на объяснения, Полынь с ногами забрался на высокий барный стул в углу комнаты, деловито стянул кожаный сапог и начал так и эдак примериваться к тюремному браслету.

Дахху бочком приблизился с пачкой магических пластырей: «Ох, у вас так много порезов, давайте подлатаю…» Но Полынь смерил его таким взглядом, что друг быстро передумал поддаваться знахарским инстинктам и, попятившись, чуть не снес хлипкую этажерку с шахматной коллекцией. Если бы не метнувшаяся туда Кад, наш личный мастер быстрого реагирования, у волшебного веника появилось бы уйма работы, а у Дахху – повод для нытья на всю оставшуюся жизнь.

Но на этом увлекательное шоу «Познакомьтесь с Полынью» не закончилось.

К гостю подлетел Марах.

Филин сел на коленки Ловчего, растопыренные «бабочкой», и обольстительно ухнул. Типа, эй, я слышал, у тебя есть совушка, так вот я тоже совушка – изволь почесать!

Но Полынь не оправдал надежд моего питомца: он лишь сощурился, клешней искривил пальцы и вдруг метко выдернул у Мараха особо симпатичное бежевое перышко. Я возмутилась, птиц обиженно клюнул Ловчего и улетел. Полынь покрутил перышко, любуясь, а затем удовлетворенно хмыкнул и воткнул его в прическу.

Я искоса глянула на Кадию: ну как пройдет твое «обнюхивание»?

Подруга молча достала из ножен меч и принялась его затачивать. Весомые, размеренные «шух-шух» в руках Кад производят на людей неизгладимое впечатление! Идеальное лицо, склонившееся над темным металлом, блестящие локоны белокурых волос, румяные скулы и особые феромоны чести и достоинства – как тут устоять?

Мы с Дахху понимающе переглянулись: Кадия всегда точит свой грешный меч, если хочет кому-то понравиться. Но сейчас стражница почти сразу досадливо остановилась и раздраженно отложила клинок. Ибо Полынь вместо того, чтобы любоваться ею, просто закрыл глаза и замер, уйдя в себя.

За следующие пару часов он не произнес ни слова, молча неся свою барную вахту Ордена Скрещенных Ног.

Все это время я то ли бахвалилась, то ли исповедовалась, в который раз выстраивая событийную цепочку последних недель.

И, кажется, уже так привыкла к этой истории, что нечаянно переборщила с оптимизмом…

Особенно в той части, которая касалась грядущего спасения принца. Потому что по итогам Дахху и Кадия вспыхнули горячей страстью к некрополю и возможностью туда «сходить». Причем «сходить» по полной, добраться до самого центра кургана, где полегли предыдущие отряды – в поисках, видите ли, каких-то там исторических открытий, потенциальной славы и просто хорошего настроения.

Я заламывала руки и громко стенала, но безбашенная удаль этих двоих не утихала. Ребята свято верили в себя, в Полынь и в меня (последнее особенно забавно).

– Тинави, они правы. Нам нужно по-настоящему спуститься под курган, а не ограничиться предбанником, – цокнул языком Ловчий.

– И ты-ы-ы туда же?! – Я изумленно повернулась к предателю.

Полынь ткнул пальцем в свой мерцающий антрацитом браслет:

– Он записывает каждое мое движение. Как нас предупредили, тюремный наблюдатель будет в режиме настоящего времени следить за моими перемещениями. Подумай сама: если браслет замрет у входа в курган на долгие часы, страж почует неладное, не так ли?

– Да какая разница, Полынь? Потом мы вернем Лиссая – ведь Карлу по барабану, откуда меня выдергивать, хоть с этой кухни, – и вопрос о твоих не-перемещениях будет снят. Спектакль закончится, а победителей не судят!