Антонина Крейн - Шолох. Тень разрастается

Сотрудники писали во дворец, дворец отвечал – очень неспешно, якобы с достоинством. Никак не могли добиться подтверждения у его величества Сайнора – стеснялись отрывать короля от ужина.

– Рекомендую вам вернуться к этому вопросу завтра. – Господин Стэгель Дайно, комендант тюрьмы, устало протер очки-полулунья.

– Завтра будет поздно, – возразила я.

Седовласый комендант вздохнул, но спорить не стал. Судя по тому, что он заваривал мне уже третью чашку чая, я ему понравилась.

– Вы молодец, что поймали маньяка, – будто подслушав мои мысли, сказал господин Стэгель. – Отвратительный тип. Всем тюремщикам уже душу вынул своими разговорчиками… Приходится сдавать его лекарям в три раза чаще, чем остальных.

Я удивленно приподняла брови.

– Мы пускаем к нему целителей из департамента Легких Мыслей, чтобы они успокаивали его разум, – пояснил комендант и расправил складки на своем бархатном камзоле.

Камзол у Стэгеля был прекрасный – только очень мятый, приунывший. Как и сам Стэгель. Вот уж кому действительно лекарь-оптимист бы не помешал – работать в таком месте, как тюрьма!

Наконец мне разрешили пройти в камеру Ловчего.

Казематы располагались на нижних уровнях. Идешь и идешь. Тишина постепенно побеждает жизнь, и вот уже никакой надежды не брезжит перед глазами. Лишь темнота, разрываемая слабым светом фонаря. Да редкий гиений хохот обезумевших злодеев.

– Тут, – пояснил толстый добродушный охранник, когда мы остановились у какого-то замызганного угла.

Глухая дверь с номером «999» показалась мне насмешкой: генеральское число, прах его побери.

Сторож зажег фонарь поярче и передал его мне, а сам полез за ключами. Держа керосинку, я вдруг поняла, что мои руки страшно трясутся, а сердце бьется где-то в районе горла.

Полынь. Я сейчас увижу Полынь.

– Готова, милая? – спросил охранник.

Я кивнула.

– Полынь?

Мой голос заметно дрожал. Я шагнула в непроглядную темень тюремной камеры.

Мне никто не ответил, но я почувствовала, как сгустилась и напряглась чернота при моем появлении.

– Ты здесь? – еще более неуверенно спросила я.

– Да.

Призрачный голос, прозвучавший где-то в дальнем от меня углу, оборвался так же резко, как и возник. Я сглотнула.

– Полынь, я… Верней… Ну…

Я запнулась.

Стражник в коридоре зажег факелы, и пространство за моей спиной наполнилось алыми всполохами огня. Мне показалось, что едва различимая тень, укутанная черными волосами, поднялась с пола, шагнула мне навстречу и снова замерла, не выходя на опрокинутый прямоугольник света, приклеенный к дверному проему. Я переминалась на этом прямоугольнике с ноги на ногу, и фонарь, качаясь, тревожно поскрипывал в моей руке.

Полынь меня видел.

Я его – нет.

Я судорожно вздохнула, натянула самую радостную из своих улыбок и подняла светильник выше, к лицу, давая Внемлющему еще большую фору в наших неравных гляделках.

Но тут мне почему-то вспомнилось, как магистр Орлин рассказывал нам о правилах контакта с дикими зверьми. Каким надо быть осторожным – и обязательно честным, а то пиши пропало. Моя фальшивая улыбка сползла, сменившись куда более привычным и искренним выражением глубокой озабоченности и легкой неврастении.

Темнота фыркнула в ответ на такие гримасы.

– Полынь, тебя временно выпускают – для помощи в одном деликатном деле.

– Интересно. И зачем это я понадобился?

– Нужны твои умения Ходящего.

– Хм. Значит, живым из передряги не выбраться? – метко предположила темнота. Голос стал ближе. – А то я не помню за собой какой-то другой уникальности – с точки зрения Сайнора, – кроме той, что меня не жалко пустить в расход.

– Ну я оцениваю наши шансы весьма оптимистично. – Я пожала плечами.

Тьма будто взметнулась вихрем, когда заключенный в один шаг оказался рядом со мной:

– Что значит «наши»?

Я ахнула, разглядев его.

Руки и ноги Ловчего были закованы в кандалы. На шее – широкая скоба, похожая на защитный обруч игроков в тринап. Кожа вокруг железок покрылась пузырями, как от ожогов, и была до крови расчесана.

Полынь походил на жертву войны со всеми его бескомпромиссно торчащими из-под тюремной робы костями. Если мне казалось, что это я похудела на вулканическом побережье, то нет! Однозначно нет. Черты лица куратора стали еще острее, чем раньше. О скулы можно было уколоться.

Плечи Внемлющего багровели порезами и кровоподтеками, видимыми даже поверх многочисленных татуировок. Знак Ловчего на левой руке и Глазница на правой не светились. Значит, оковы антимагические.

Пока я оторопело пялилась на эти немудреные свидетельства пыток, Полынь обогнул меня и выглянул из камеры, насколько позволяла длина цепей.

– Ты вообще как? – жалобно протянула я.

Ловчий, удовлетворившись открывшимся ему видом, обернулся и, рассмотрев мою перепуганную рожу, ободряюще подмигнул:

– Терпимо!

Его черные глаза на осунувшемся лице казались огромными, как созвездия южного креста. Взгляд у Полыни был все такой же спокойный, как и обычно, слегка отстраненный. Ловчий остро пах мокрой землей и сыростью, как месячной давности номер «Вострушки», посвященный ритуальным голодовкам… Кстати, да!

Я достала из кармана заранее припасенные коричные крендели:

– Хочешь? Это из той забегаловки на Министерской площади, ну где ты кофе по утрам берешь.

Полынь не сразу понял, что это за бумажный пакет я впихиваю ему в бледную руку. А поняв, почти беззвучно рассмеялся:

– Тинави! Я тебя умоляю!

– Ну тебя ж, наверное, тут не сильно потчевали… – заворчала я.

– И то верно. Разве что пинками. – Он с интересом принюхался к запахам свежей корицы, сахара и масла, деловито расползавшимся по камере из кулька. – Только я предпочитаю сначала выбраться отсюда, а потом уже наслаждаться жизнью. Чтобы уж сразу и на полную катушку.

К нам подошел охранник, с кряхтением сел на корточки и стал отстегивать кандалы Полыни, начав с левой ноги. Лысый затылок стража покрылся бисеринками пота.

Ловчий стоял, скрестив руки на груди, и не собирался помогать – ногу там приподнять или еще что. Только поблескивал глазами, с жадностью осматривая всю длину убегающего вдаль коридора, такую манящую долгую дистанцию – уж по сравнению с камерой в пять шагов.

Я вдруг ужасно испугалась этого опасного блеска:

– Полынь, ты только это… Без фокусов. Сделка честная.

Сидевший на карачках стражник замер, услышав мою реплику. Видимо, живо представил, какими травматичными последствиями грозят фокусы от Ходящего.

– Ваша магия только завтра вернется, если что, – «заботливо» предупредил толстяк.

Но Полынь успокаивающе поднял ладонь и, глядя на меня, удивленно хмыкнул: