Антонина Крейн - Шолох. Тень разрастается

О, кажется, Мшистый квартал. Ничего себе, какой цветущий.

Странно, я думала, пионы вокруг моего коттеджа распускаются в мае, а сейчас июнь, м… Какой запах…

Тонуть. Тонуть в белоснежных волнах аромата, свободной и вечной, спокойной и полной бытия…

На краю сознания, среди нарастающего шума моей собственной крови, упорно циркулирующей по телу, несовершенством мелькнул голос Андрис:

– Ничего себе!

И тотчас – Лиссая:

– Я тоже нужен?.. Ах, вот так?.. Тогда к-конечно!

Я уже хотела было пойти навстречу распахнутой калитке своего сада, ведущей в глубину Смахового леса, когда чьи-то надежные руки хорошенько тряхнули меня.

Идиллическая картинка любимого участка мигнула и растворилась в беззвездной темноте…

Пропал наполненный косыми лучами солнца и пением птиц Лес. Пропало удивительное чувство того, что все и всегда будет хорошо – независимо от других и другого.

Чернота Прыжка сменилась ощущением содранных коленок из-за непредвиденного столкновения с ворсистым ковром.

Ну вот.

Стоило только познать покой!

– Отец там? – Голос Лиссая был непривычно жестким.

– Нельзя, Ваше Высочество. Законопроект обсуждают. С Советом, с приглашенными…

– Вы точно осознаете, к-кому говорите «нельзя»?

– Да, но…

– Может, хотите на плаху?

– Никак нет, мастер Лиссай!

Я одурело мотала головой, изо всех сил пытаясь сфокусировать взгляд на собственных руках. Руки эти, покрытые уродливыми узорами проклятья, упирались в голубую ковровую дорожку, какой был выложен дворцовый коридор перед тронным залом.

Послышался скрип открываемых дверей. Казалось – почему бы не смазать петли тронного зала как следует? Ан нет. Скрипящие куда романтичнее. Чай, в королевстве живем, а не в какой-нибудь дурацкой республике…

– Потерпи еще немного, – шепнул мне на ухо Полынь, подхватил меня под мышки и поволок, как мешок с мукой, не сильно-то приподнимая над полом. Быстро, но отнюдь не изящно.

Я вяло пялилась вперед, и передо мной расступались, ряд за рядом, изящные эльфийские туфельки, дорогие тилирийские ботинки, замшевые сапоги гномьего производства. Хозяева всего этого богатства, высящиеся где-то за пределами зоны видимости, исторгали попеременно возгласы удивления и негодования.

Две пары обуви честно сопровождали мой негероический путь. Эдакая свита: остроносые тапочки Лиссая, шлепающие о голые принцевы пятки, и сандалии Полыни с цветными завязками.

– Лиссай! – Неожиданно живой, человеческий вскрик вырвался из горла его величества Сайнора.

Это к нему мы так целеустремленно перли сквозь ряды обалдевших придворных.

– Отец! Вылечи Тинави! Немедленно!

– Ты жив? Ты цел? Что с тобой сде…

– Пр-р-рок-к-клятье! – рявкнул Лис.

Судя по стройному аху в зале, все решили, что Лиссай позволил себе выругаться, а вовсе не обрисовал беспокоящую его проблему.

Сайнор подошел: передо мной появились королевские туфли с пуговицами-гербами.

– Поднимите, – веско произнес он.

Полынь так и сделал.

Я заболталась, как соломенная кукла, осоловело пялясь на главу Дома Ищущих. Тот смотрел на меня абсолютно равнодушно. Никуда не торопился.

– Папа! – В голосе Лиссая прозвенел металл. – Сейчас же!

Взгляд Сайнора сначала смягчился от не слышанного прежде ласкового слова, потом полыхнул негодованием – из-за приказного тона. Готова поспорить, гвоздем вечера у них с Лисом будет тема Как Не Позорить Отца, Если Уродился Принцем.

Сайнор достал из-за ворота парадной мантии синий пузырек, отвинтил крышку и высыпал на ладонь несколько крохотных драже. Потом с уверенностью, достойной опытного ветеринара – с людьми так обычно не делают, – нажал мне на челюсть и всыпал в открывшийся рот лекарство. И тотчас захлопнул его шлепком.

– Унесите, – равнодушно приказал Сайнор.

И, даже не кивнув на прощанье, развернулся и потопал обратно к трону.

– Ты издеваешься, что ли? – опешил Лиссай совсем уж не по этикету. – А поблагодарить?! Ведь она спасла меня! Да вы хоть знаете, что там творилось?! – Лиссай обвел тронный зал пламенеющим взором.

И тотчас отшатнулся – наверное, увидел ауры аристократов.

– К-какие же вы лицемеры! – ахнул Лис. – Это что, всегда так-к было? Да вам должно быть тошно от самих себя – вы посмотрите на свои лица! Хотя нет. Тут все так запущено, что ничего не поможет, зря расстроитесь… – Принц на мгновение задумался, а потом твердо сказал: – Отец, я рек-комендую тебе пересмотреть состав двора.

Полынь, уже деловито тащивший меня прочь из зала, замер и с восторгом оглянулся.

Сайнор небрежно махнул рукой гвардейцам:

– Принца Лиссая доставить в Лазарет. Он, очевидно, болен.

– Я-то к-как раз не болен! Это вы больны – все вы!

Но приказ короля был исполнен в одно мгновение. И с видимым удовольствием.

Лиссая профессионально скрутили, заткнули ему рот и, негодующего, брыкающегося, поволокли к запасному выходу. Не хотели, видимо, чтобы мы пересекались.

– Дамы и господа, прошу простить меня за столь неудобную сцену. Итак, вернемся к повестке дня… – услышала я спокойный голос Сайнора, прежде чем караульные захлопнули двери за нами с Полынью.

В коридоре я быстро пришла в себя.

По моей просьбе Внемлющий усадил меня на подоконник, и я с опаской следила за своим отражением в радужном стекле: как исчезают, всасываясь под кожу, сосуды и капилляры проклятия. Вскоре и не осталось ничего – будто водой смыли.

Теперь я чувствовала себя потрепанной, но вполне живой. Чем не повод для счастья?

– Хвала небу… – выдохнула я.

Полынь подпрыгнул и уселся рядом. Ну да: подоконники – это вообще-то его страсть. Я так, скромная последовательница культа.

– А что, ребята пешком пойдут из-под кургана? – Я вдруг спохватилась. Хорошее самочувствие как нельзя лучше способствует мозговой деятельности. – Их не пришибут?

– А некому уже пришибить. – Ловчий пожал плечами. – Собственно, бокки помогали нам на том условии, что мы сожжем всех их подкурганных сожителей. Очень им не нравилось делить некрополь с нежитью. И с теми скелетами – остатками вражеских войск 1147 года. Ведь сами по себе духи не могут применять свою силу, обязательно нужно тело-передатчик. Как Дахху. Или как я. – Он задумчиво уставился на свою уже непрозрачную ладонь.

За десять минут до этого, когда мы покинули тронный зал и удалились на достаточное расстояние от караульных, Полынь остановился и вдруг раскашлялся.

Я тогда испугалась до обморока: что, опять какое-нибудь проклятие, долбаный король никак не угомонится? Но нет. Ловчий лишь «выкашлял» три облачка дыма, которые стремительно унеслись сквозь окно. Видимо, бокки помогли с Прыжком и, как только выдалась спокойная минутка, поспешили вернуться домой.