Антонина Крейн - Шолох. Тень разрастается

Наконец, выбрал: циферблат, заточенный в многоугольники и полумесяцы. Хранитель щелкнул по схеме пальцем, и она вдруг обернулась песочными часами. Теннет схватил их двумя пальцами и повернул горизонтально. Они замерли – потом осыпались пеплом… Мне вдруг стало сложно дышать.

Свободной рукой хранитель начал делать такой жест, будто водой брызгал, и вокруг принца Лиссая стала разрастаться и крепнуть стеклянная сфера. Лиссай оказался будто заключенным в прочное стекло имаграфа.

Теннет что-то протянул нараспев и, неожиданно упав на колени, стукнул ладонями по мраморному полу Лазарета. Свет в магических сферах замигал.

Полынь с любопытством уставился на свои болтавшиеся на цепочке часы. Стрелки у них бешено, с жужжанием, закрутились. Закрутилась и вся комната, закрутилась я, закрутились сбившиеся в стайку приспешники Зверя, пушечное мясо в армии Небытия…

Я подумала, что меня сейчас стошнит от подобного насилия над вестибуляркой. Полынь жадно оглядывался, запоминая, что к чему, и смотрел на маньяка с тщательно скрываемым уважением.

Теннет проорал какое-то многосложное слово с превалирующими в нем звуками «тс» и «ш», а потом снова ударил ладонями об пол.

Кружение остановилось.

Комната вернулась в свое нормальное состояние: белое и унылое.

Лиссай, портал и кучка насекомых живописно замерли в центре палаты. Они были будто помещены в золотой янтарь. Уменьши эту композицию раз в тридцать – получится симпатичный такой кулончик на шею. Только и надо, что металлической проволокой оплести да на цепочку надеть.

Анте поднялся с пола, кивнул нам с Полынью:

– Советую вам поскорее разобраться с теми, кто уже проник в Шолох. Это неприятно. Хотя главное зло я притормозил, – и он надменно блеснул глазами.

– Обязательно. Но у вас же осталась еще энергия после колдовства, я чувствую ее поле. – Полынь приподнял бровь. – Так что присоединяйтесь к уборке, будьте добры.

Анте развел руками:

– Простите, но это для меня. За хорошую работу.

И маньяк, блаженно прикрыв глаза, чуть-чуть подлетел над полом.

Буквально сантиметров на десять. Покрутился туда-сюда, подставил лицо воображаемому солнцу… А через несколько секунд уже опустился обратно.

Энергия кончилась.

Теперь Анте Давьер был мрачен, как грозовая туча. Ничего не говоря, он вышел из палаты.

– Эй, Теннет! А сколько дней будет работать ваша заморозка? – Я обеспокоенно высунулась в коридор.

– Пять суток, – не оборачиваясь, глухо ответил он.

Но, мне показалось, горизонтальная линия его плеч чуть смягчилась при звуках родного имени.

– А потом?

– А потом портал откроется опять.

– Надо что-то придумать!

– Надо, – кивнул маньяк и свернул за угол.

Я цокнула языком и вернулась в палату. Там Полынь уже активно швырял в мелких приспешников Зверя крохотные огненные пульсары – мельчайшую единичку магического боевого заклинания, как раз под размер таракану.

– Бедный Лис… – пробормотала я, грустно обходя вокруг сферы с замороженным временем. Принц так и стоял с закрытыми глазами. Бледные губы чуть приоткрыты, тонкие полукружья рыжих бровей вздернуты вверх. – Опять ему досталось.

– Ничего-ничего, – подмигнул мне развеселившийся Полынь и с любовью погладил холодный, застывший бок камня-кровавика. – Мне кажется, характер несчастий Лиссая – поспать тут, поспать там – вполне соответствует балованной принцевой жизни.

Я только головой покачала. И присоединилась к очистке комнаты от тварей.

Да здравствуют субботники! Раз уж в Иноземном ведомстве у меня с ними не сложилось.

Этой ночью мы с Полынью всласть наигрались в войнушку.

Мы быстро очистили палату от насекомых. Оружием Ловчего были прицельные огненные пульсары, я же ограничилась колотьбой врагов при помощи любимых сандалий, украшенных пестрыми камешками.

Распалившись в процессе боя, по итогам я всерьез хотела посчитать, кто из нас унес больше вражеских жизней. А еще приступила к сочинению романтической баллады о наших «санитарных победах»: «Как-то вечером в июне, В Лазарете, у Лиссая, Двое смельчаков безумных тараканов убивали…»

Но Полынь инициативу не оценил. Превратив последнего диковинного сверчка (переросток с лошадиными ушами) в шашлык, куратор выставил меня из палаты. Он был непреклонен. Впрочем, уголки губ у Ловчего чуть-чуть дергались, старательно заминая улыбку. Полынь вновь окружил комнату магическими щитами, чтобы никакой любопытный знахарь не смог зайти внутрь, и прибавил табличку на казенной плашке: «Не беспокоить!»

– Если знахарь действительно любопытный, то он просто треснет тебя по голове по примеру Дахху и войдет, – задумчиво протянула я.

Полынь машинально приложил пальцы к запекшейся на виске крови.

– Кстати, об этом! – Голос у него нехорошо понизился.

Я тяжело сглотнула, коря себя за некстати поднятую тему.

– Я хочу попросить Дахху заехать к мастеру Улиусу, проверить его здоровье. Мне стоит упоминать в ташени, чтобы он не волновался из-за инцидента с горшком? Или новая версия господина Дахху и так не будет испытывать угрызений совести?

– Будет-будет. – Я старательно закивала. – Ну я надеюсь. Но их дружбе с маньяком поскорее надо положить конец. С кем поведешься, как говорится…

Это Полынь никак не прокомментировал.

Щиты были возведены. И впрямь долгий процесс оказался. После мы двумя тенями ускользнули прочь из слабо освещенных коридоров Лазарета, и миссия по уничтожению насекомых возобновилась в ночных чащобах Пятиречья.

Судя по всему, у приспешников Зверя был четкий приказ: пройдя сквозь портал, двигаться вперед и только вперед. Срочно разведывать обстановку. Рассеяться – и собираться только для семейных обедов с одинокими путниками в роли главного блюда…

Иномирные тварюги шугались нас, потенциальной закуски, как прокаженных. Одна только зубастая гусеница, которую спугнул Анте, посмела на меня позариться. Остальных интересовало лишь скоростное познание внешнего мира.

Такой пофигизм со стороны противников превратил нашу потенциально героическую миссию в несмешные догонялки.

Искать в Смаховом лесу отдельных насекомых оказалось ничуть не проще, чем пресловутую иголку в стоге сена. Мы пробовали разные тактики. Полынь запускал поисковые импульсы. Я просила помощи у унни, но унни то ли не врубалась, то ли брезговала участвовать.

Куратор сплел какое-то дикое заклятье, выжигающее всех насекомых на пятьдесят квадратов вокруг. Попытка обернулась крахом: на нас со всех окружающих деревьев осыпалось такое количество вполне невинных, но оттого не более симпатичных муравьев, тлей, жуков-короедов, личинок и червяков, что я долго не решалась сдвинуться с места по новообразовавшемуся шуршащему ковру трупиков…