Антонина Крейн - Шолох. Тень разрастается

Плюс так недалеко было и до дестабилизации экологической обстановки. А этого нам не простили бы ни Шептуны, ни сам лес – в силу внешних обстоятельств молчаливый, но очень суровый Смаховый лес, где мы все обитаем на роли гостей.

– Давай на этом остановимся, – наконец сказал Полынь и присел на какое-то замшелое бревно на тихой лесной полянке.

Бревно, увы, оказалось ненадежным седалищем. Прогнившее, оно обреченно ввалилось внутрь под весом куратора, зажав Внемлющего в тисках, как, бывает, детские качельки на площадке сжимают некстати польстившегося на них взрослого.

Полынь, однако, не потерял чувство собственного достоинства.

Изобразив, что все нормально и древесная труха, поглотившая его таз, – это в порядке вещей, он ровным голосом продолжил:

– Я напишу пару записок кому надо, и, думаю, наших членистоногих друзей быстро добьют.

«Это если они вообще на кого-то покусятся, – подумала я. – А не променяют по-дезертирски службу Зверю на мир и покой Лесного королевства. Свежий воздух, пикнички, все дела».

Полынь продолжил:

– Думаю, сейчас нам стоит поспать. А завтра со свежими силами займемся порталом.

Оценивающе посмотрев на куратора, застрявшего в бревне, как пробка в бутылке, я лишь зевнула и опустилась прямо на зеленую поросль полянки. Подумала с мгновенье, оценивая температуру земли, и завалилась на бок, как на пляже.

Было три часа ночи, июнь. Уже занимался рассвет. В извилистых морщинах дубов разгорались угли вновь потревоженного солнечного костра. На кронах деревьев, шумящих далеко вверху, появился розоватый отсвет неба. Потаенные уголки поляны нет-нет да поблескивали свежей росой, набухшей от собственной важности.

– Согласна, – безропотно кивнула я, вновь чуть не вывихивая челюсть зевком.

Двое суток без сна уже… Все серьезно.

Полынь продолжал рассуждать вслух:

– Утром я запрошу в Архиве информацию о порталах – там мне помогут. Архивариусы поголовно ставили на меня в споре о моем Генеральстве, так что я, считай, подарил им кучу денег… Да, точно помогут. – Полынь задумчиво покрутил браслеты на левой руке – была у него такая привычка. – Господина Дахху припряжем к более подробному допросу маньяка по теме.

– А королю, – я зевнула, – не будем говорить о случившемся?

Полынь брезгливо содрогнулся:

– Ни за что! Иначе нас ждет новый цикл взаимного недопонимания. Справимся своими силами. В нашей команде есть бывший хранитель, друг бокки-с-фонарями, ученица Карланона и я – как минимум. Это хороший расклад в борьбе с преступностью, выходящей за рамки нормальной лайонассинской.

После этих слов Полынь оценил собственное незавидное положение, вздохнул и, оттолкнувшись руками от бревна, попробовал подтянуться вверх, чтобы вынырнуть из коварной гнили. Вместо этого руки тоже утопли.

– Да уж, куда там королю и всей госсистеме до нашей непобедимой компашки, – зевнула я. – Засмеют нас Зверевы приспешники…

Полынь насупился, покрутился туда-сюда и, сдавшись, Прыгнул. Мгновение спустя он материализовался подле меня.

– Пусть хохочут, лишь бы дохли, – отмахнулся он.

– Ух-ху… – ответила я в стиле Мараха.

Я честно силилась держать глаза открытыми. Получалось не очень.

– Ты что, опять засыпаешь? – Куратор высоко вскинул темные брови.

– Ух-ху…

– Меня начинает пугать эта тенденция при наших беседах. Не дай небо, выработаешь у меня комплекс неполноценности, – цокнул языком Ловчий и, крепко схватив меня за плечи, Прыгнул вновь.

Сквозь шелковую дымку неотвратимо подступающих снов я увидела, что мы оказались у меня в Мшистом квартале. В библиотеке второго этажа, на старом добром топчанчике.

– Спи, чудовище. – Полынь снова взъерошил мои и без того лохматые волосы. – Наша служба доставки на дом желает тебе приятных слов.

– Подожди, так ты и ко мне маршрутную метку поставил, что ли?.. – удивилась я, но, кажется, не договорила фразу – уснула.

А может, даже и не начала.

– Так-так-так! – Бодрый голос Кадии не предвещал ничего хорошего.

В нем звучала опасно-хищная нотка, знакомая мне со времен учебы.

Поняв, что сейчас будет, я успела скатиться с дивана за мгновение до того, как Кад вылила туда стакан ледяной воды.

– Ты ж моя хорошая! – умилилась стражница. – А теперь посмотрим, как обстоят дела с реакцией у него… – и Кадия азартно куда-то потопала.

Я распахнула глаза.

– У кого «у него»?

На кресле-качалке, поскрипывающем у окна, возлежал Полынь. Он устроился на боку, спиной к нам, лицом к саду, и зачем-то накрылся моей летягой, как одеялом. Нет чтоб плед с соседнего стула взять!

После слов Кадии Внемлющий пошевелился, зазвенела гора амулетов.

– Я не сплю, просто жду ответы на письма. А если б и спал, то твои шаги все равно бы меня разбудили. Зачем стражникам такие громкие набойки? Даете фору преступникам, м? – Ловчий перевернулся на другой бок, и у него в руках мы углядели крохотную чашечку с кофе.

Батальон таких чашек уже много лет пылится у меня на кухне, и я никогда не знала, что с ними делать. Пить из таких, на мой взгляд, бессмысленно – даже на один нормальный глоток не хватает. Ну если только ты не любитель черного горького варева объемом тридцать миллилитров, которое некоторые мазохисты почему-то считают единственной возможной ипостасью кофе.

– С каких пор твой куратор ведет себя тут как дома? – поразилась Кадия, от чьего взора так же не укрылась симптоматичная чашка.

– Понятия не имею! – Я сладко зевнула и с наслаждением потянулась. – Возможно, следует твоему примеру? – добавила я, увидев, что голова Кадии укутана тюрбаном из банного полотенца. Моего полотенца. – Ты что, у меня голову мыла?

– Ага. – Кад наклонилась и стала сушить-выжимать волосы. – По твоей вине, кстати. Ты зачем мне вчера этих гавриков подбросила?

– Каких гавриков?

– Мела и рыбьеголового. Вот это был сюрприз, я тебе скажу! Выхожу из департамента, а тут такая делегация. Стоят у главного входа, вовсю права качают. Гномов вокруг уже собралось видимо-невидимо: опять мою честь принялись защищать, не разобравшись, что к чему. Какую-то не такую Мел себе позволил шутку… Что-то про то, что он заморский герцог, приехал меня спасать от злобных бородатых старикашек. Старикашки, как водится, принялись ему доказывать, что меня очень любят и что, прежде чем меня звать, хотят проверить, насколько качественно заморский герцог умеет сгибаться в загогулины: якобы для меня это важный показатель мужественности. Ну, думаю, сейчас Кеса-то и побьют: он стоит посреди толпы, сияет, и загар такой красивый, прямо завидно. И лодочник рядом – как вестник смерти в своем плаще. И обоих, кажется, уже исподтишка привязывают к переносной гномьей дыбе… А Мел так же исподтишка вытаскивает у них из голенищ припрятанные кинжалы. В общем, я еле разрулила ситуацию!