Екатерина Лесина - Драконья кровь

- Дай им свободу, - попросила она. – Дай нам всем свободу.

- Я не знаю, как, - это прозвучало жалко. Источник звенел, источник звал. Он обещал рассказать. Он готов был на все, лишь бы избавиться от мертвых пут.

И Томас допил воду до последней капли.

- Это череп Гордона Эшби, - сказала женщина, пряча змею, ибо та слишком устала. – А чашу сделал его внук, рожденный его дочерью от его сына.

- Все равно я не понимаю… что со мной.

- Кровь проснулась, - совершенно иным голосом сказала она. – В каждом поколении у кого-то она да просыпается.

- В каждом?

- А ты думаешь, что только старый хозяин пытался разорвать эти путы? Нет. Они все пробовали получить благословенное дитя. Но никогда не умели угадывать… Дерри помнишь?

- Да.

- Он был драконьего рода. Потому и говорил с ними, хотя, конечно, слабый… да… сильных давно не рождалось. Вот внук Гордона Эшби был силен. Он сумел не только оседлать дракона, он поднял всю стаю, когда в долину пришли люди в красных мундирах и сказали, что земли эти принадлежат короне. И людей не осталось. А долину признали частным владением. Попробовали бы они не признать, - фыркнула женщина, убирая кубок.

И миску тоже.

- Еще хочешь?

- Хочу.

- Говорю же, сильный. Такого и прокормить непросто. Потом еще его правнук был… когда пришли эти, которые желали развалить страну. Большая война приключилась. На юге горели хлопковые поля, а табак стоил так дорого, что даже богатые люди не могли позволить себе курить каждый день. На север бежали рабы, думая, что им и вправду дадут свободу. А по дорогам ходили мародеры, крича, что они за справедливость. У драконов она своя. И никто не посмел нарушить покой Долькрика. Потом уж стало сложнее… сильная кровь появлялась, но редко…

- Значит…

- Тут все через одного крови Эшби. Другие редко приживаются. Да… он брал себе в жены одну женщину, по обряду белого бога, а потом брал другую и третью по законам айоха. Он смотрел за детьми. Выбирал…

- И…

- Сила рано или поздно во всех проснется, но не каждое тело ее принять способно.

И те, кто оказывался слишком слаб, умирали. А Томас, выходит, достаточно силен? Мясо она не стала посыпать приправами, а вот яйцо разбило. Перемешала лениво, словно дразня своей медлительностью. Но когда миска оказалась на столе перед Томасом, он моментально забыл о своем раздражении.

- Редко когда из пары дюжин выживал один. Бывало, что и двое на поколение, но тут уж как повезет. Тогда Эшби оставляли того, который побойчее. За вторым тоже приглядывали, не бросали, но всей правды не говорили. Это после уже, кажется, Николас Эшби, это который второй, а не пятый, как нынешний, в роду, понял, что нужно делать, чтобы ребенок и вправду родился сильным.

- И что?

- Зелья. Травы. Вода из источника. И драконья кровь. Правда, женщины не выдерживали, да… но зато дети рождались правильными. Да… тогда Эшби почти перестали баловаться с другими. Редко кто… по любви или так, но да, за своей кровью приглядывали, хотя особо в жизнь и не лезли. Это уже старый хозяин… с женой ему не повезло. Выбирал, выбирал, а поди ж ты… выбрал. Долго понести не могла. Вот он и вспомнил про старый обычай. А там один мертвый младенчик, второй… решил, что уж точно теперь не сладится. Ему бы развестись, да она умом слегка повредилась. Тогда он еще совестливый был.

- Тогда?

- Время, оно всех меняет. Обиженных людей особенно.

- А он был… обижен?

- Был. Сам себя и обидел. Меньше бы с родовой честью возился… кому она нужна? Вот я понимаю, что времена другие, хотя слышу голос прошлого. Что с того, что моя прапрапра и сколько-то там еще «пра» бабка вырезала сердца? А ее прабабка ела человечину? Я вон бараниной довольна. Или свининой. Оно, когда готовить умеешь, тоже неплохо.

Томас икнул.

Готовить женщина-змея точно умела.

- Вам… надо… вернуться.

- Куда?

- Тут ей плохо.

- Кому? А… - ма Спок прижала руки к тяжелой груди. – И там не будет хорошо. Их не осталось. Почти. Она захочет переродиться. А в кого? Искать девчонку, чтобы сила играла? Кормить ее сырым мясом и сердцами? Надеяться, что источник, тот, который под камнями старого храма, жив? И потом напоить, как твой отец напоил вас мертвой водой.

- Ты знала?

- Я все знаю. Они забыли, что и во мне есть сила. Старый хозяин еще чуял, но он сам был слабым. Носился все со своей родовой честью. И сына мучил. Ему бы дать жене свободу еще когда первого скинула. Но нет, уперся… предки не разводились и ему неможно. Мучил, и себя, и ее… и учителку. Я ей сразу сказала, чтоб ехала куда, хоть на край мира, лишь бы подальше, а то не будет счастья. Никому не будет.

Она покачала головой.

- Расскажите. О… воде, - пожар в горле спустился ниже. Огонь разгорался. Он пробовал на прочность стенки желудка, грозил расплавить кишечник. Он зажег кровь, а та плавила мышцы. Еще немного и он, Томас, сам вспыхнет. – Он… меня напоил?

И не с водой ли в тело пришла зараза, которая теперь же очнулась?

- И тебя. И братца твоего. Его первым, старший все-таки. Он никого не пользовал дважды, но твоя мамаша красивой была, даже после родов не раздобрела. А вот папаша – дерьмо человек. Пил, играл… поехал в Тампеску чучела пристраивать, и проигрался крепко, да так, что деньги пришлось у нехороших людей брать. Она и пришла его спасти. Предложила… хозяин согласился. Да.

Томас редко оглядывался на родительскую жизнь. Но змее можно было верить. Змеи, в отличие от людей, не умели врать.

- И ты родился. Папаша твой, думаю, догадался… вы ж все светленькие, но местные порядки он знал, да…

И стерпел?

Младшенького отец любил. И эта любовь всегда была объектом зависти. Томас не помнил, чтобы его отец сажал на плечи. Рассказывал что-то.

Учил.

То есть, учил, конечно, но закрепляя слова затрещинами. И выходит, что вправду знал, но смирился? Откупился чужим ребенком от долгов? Мать называл… нет, ноет голова.

- Не спеши, - влажные ладони женщины-змеи легли на затылок. – Сейчас пройдет. Не думай, придет время, само все откроется… да, первое время он ее поколачивал, но Эшби не позволил. Он заботился… обо всех заботился, кроме своей этой, которую не пожелал делать ни любовницей, ни женой, хотя уж она-то была бы не против. Я видела, что не против. Все видели. Весь этот город знал… кто-то завидовал, кто-то осуждал. Кто-то жалел.

- А вы?

- А я не умею. Она не дает. Я видела эту девочку. И другую тоже, которая пыталась дозваться своего мужа. Которая хотела счастья. Которая сделала так, что в этой долине могли расти розы… иногда мне кажется, что из-за них все и случилось.

- Почему?

- Места здесь были дикими. Ничего не росло, да и дичь… драконам-то сотню-другую миль в море выйти, что огнем чихнуть, а вот людям без еды тяжко приходилось. И драконьи камни не спасали. В прежние-то времена их тут множество водилось. Она помнит, что сама выходила на берег собирать. Патриция Эшби сумела напоить живой водой землю. И в доказательство высадила каштаны. А потом и розы, да… их даже на зиму не укрывали.