Саймон Морден - Билет в никуда [litres]

– Вы только не торопитесь, Ланс. Да, кстати, я врач. Фаньюэл. Все зовут меня Фэном.

Фрэнк взглянул на нашивку на скафандре: Переа. А флаг… Куба? Не может быть. Панама? Синий треугольник, белая звезда, две красные полосы и две белые. Пуэрто-Рико.

– Все хорошо. Я уже могу встать.

– Я здесь для того, чтобы возиться с вами. Надеюсь, мы встретимся в медицинском кабинете, и я вас осмотрю. За восемь месяцев много чего могло случиться, а этот процесс погружения в анабиоз? Скажем так: я не сторонник заморозки живых людей.

Тело Фрэнка представляло собой карту, прочитать которую не составляло труда, – в первую очередь недавние шрамы на груди и на плече. Вне всякого сомнения, НАСА отправило бы на Марс лучших из лучших.

– Сначала я должен проконсультироваться с «Ксеносистемами», – сказал Фрэнк. Так его научила отвечать Луиза. – Моя медицинская карта представляет коммерческую тайну.

– Никто ничего не узнает, поскольку я, как врач, обязан ничего не разглашать. Но как скажете, настаивать я не буду. – Убрав свою руку с груди Фрэнка, Фэн подсунул ее под затылок его шлема. – Давайте сначала сядем и посмотрим, что из этого получится. Как вы питались, как спали? Вы не замечали в последнее время изменений в своем физическом состоянии?

– Сначала я должен…

– Проконсультироваться с «Ксеносистемами». Разумеется. Я все понял. Поднимайтесь. Леланд, поддерживай его слева, пожалуйста, а ты, Джим, справа.

Фрэнк почувствовал, как его схватили за руки, не обращая внимания на то, нравится ему это или нет, и подняли в неудобное полусидячее положение, в котором нижний край его жесткого нагрудного панциря впился в ляжки. Он заморгал, вспоминая, что это обыкновенные люди, которые держат его, прикасаются к нему: даже через несколько слоев одежды, теплоизоляции и резины ощущение было непривычным, чуждым.

– Все хорошо, – сказал Фрэнк. – Дайте я встану.

– Точно?

Должно быть, Фэн уловил тень раздражения, скользнувшую по лицу Фрэнка, потому что он отступил в сторону и сказал Джиму и Леланду – Леланд Фишер, Соединенные Штаты, – поднять его на ноги.

Фрэнк часто заморгал, прогоняя заплясавшие перед глазами круги, и вдохнул прохладный воздух, подаваемый к лицу вентиляторами. Он не собирался падать в обморок снова и не имел понятия, почему это произошло с ним в предыдущий раз. Вероятно, всему виной явилось внезапное облегчение. На протяжении последних нескольких недель он пребывал в состоянии постоянного стресса, и только сейчас, когда он стоял, поддерживаемый с двух боков и со спины, он почувствовал, что тревога наконец исчезла. На смену тугому узлу беспокойства в груди пришло спокойствие. Ватное спокойствие.

– Все замечательно. Можете меня отпустить.

Дождавшись подтверждения от врача, оба астронавта отступили в стороны, освобождая Фрэнку пространство. Не зная, нужно ли ему смущаться, он просто испытал признательность.

– Ланс, с вами все в порядке?

Ланс. Нужно запомнить. Отныне он Ланс.

– Спасибо. Все хорошо. Я не собирался так вас пугать.

Руки Фрэнка безвольно свисали вниз, и он решил, что нужно их чем-нибудь занять. Подняв обе руки, он неопределенно указал на стенки кратера.

– Итак, это Рахе. Смотреть особенно не на что, но он на другой планете. Наверное, вы много чего наметили, так что если хотите, можете хватать свои вещи – вы же захватили с собой свои вещи, правильно? – и я отвезу вас на ПМБ.

Фрэнк начал считать головы, дошел до четырех, затем вспомнил, что должно быть шесть. Два последних астронавта как раз спускались по трапу; первый подождал второго, и они вместе присоединились к остальным. Пожалуй, за один раз можно будет отвезти двоих, а то и троих.

– Спешить некуда, Ланс, – сказала Люси.

Командир корабля Люси. Может ли он звать ее просто Люси? Она не производила впечатление тех, к кому можно обращаться по имени. И уж тем более сокращать его до «Люс». «Мэм»? Фрэнк не знал. Однако привлекать чье-либо внимание через наушники, не обращаясь по имени, очень непросто, если только этот человек поблизости не единственный.

– Пусть ребята пройдутся, разомнут ноги, – продолжала Люси. – У нас было… – она помолчала, – очень интересное приземление.

– Она имеет в виду, что мы едва не промахнулись мимо кратера и не совершили жесткую посадку, а топлива у нас осталось в обрез.

Фрэнк попытался определить говорившего, но он еще был плохо знаком с тембром и интонациями. Определенно, не Фэн. Не Леланд и не Джим.

– Она имеет в виду, – язвительно поправила Люси, – что, несмотря на определенные необычные атмосферные условия и аномальную телеметрическую информацию, пилот смог визуально определить цель и мягко посадить аппарат в пределах ста ярдов от намеченной точки приземления. Я подготовлю подробный отчет.

– Подождите, – вмешался Фрэнк. – Вы управляли этой штуковиной? И едва не разбили ее?

– Нет, – возразила Люси. – Это автоматика собиралась разбить спускаемый аппарат вдребезги. Я взяла управление на себя и посадила корабль в ручном режиме, причем безупречно. Вот почему я в этой экспедиции, Ланс.

– Я не хотел…

– Я на вас не обижаюсь. Армстронг посадил корабль на Луне, имея в запасе меньше ресурсов, чем я, так что мне даже нечем похвастать. Во время обучения я прорабатывала сценарии похуже того, с чем нам пришлось столкнуться, и все наши проблемы оказались решаемыми. Мы благополучно приземлились, а разбираться с тем, что пошло не так, я предоставлю инженерам.

В ее голосе прозвучали резкие нотки, указывающие на то, что все было на грани и ей с огромным трудом удалось выправить положение. Люси испытывала одновременно ярость и облегчение, но поскольку она была командиром, то не выказывала ни одно, ни другое чувство. За это Фрэнк проникся к ней уважением.

– Я… я рад, что вы благополучно приземлились.

– Да и мы тоже рады, – согласился Леланд. – Это здорово упрощает нашу работу. – Он ткнул кулак Фрэнку в плечо, почти туда, где было пулевое ранение, и тот стиснул зубы, чтобы не вскрикнуть от неожиданной резкой боли. – У Люси в жилах вместо крови течет ледяная вода, и мы крайне признательны за это.

Леланд огляделся по сторонам, впитывая пейзаж. Остальные астронавты расхаживали взад и вперед, проверяя свои тела и скафандры в условиях непривычной силы тяжести. У Фрэнка в ушах то и дело подобно птичьему щебетанию звучали голоса – новичкам казалось интересным все: скалы, облака, висящая в промежутке пыль, очертания местности, то, как пробивались сквозь атмосферу солнечные лучи, образуя в воздухе гало и полосы света и тени.

Одна лишь командир корабля, похоже, была довольна просто тем, что находилась здесь. Возможно, она переживала последние минуты полета, когда одно лишь ее мастерство и быстрота реакции отделили торжество от катастрофы. Однако ее лицо за толстым прочным плексигласом оставалось бесстрастным.