Сергей Федоранич - Выжженная трава

— Все знают, значит, — ответил я. — Ну что же, по крайней мере, в этом вопросе ясность.

— Как мы будем работать? — спросила Полина.

— Чего ты так перепугалась-то? — спросил я. — В этой работе нет ничего сверхъестественного. Все, что нужно — это завершить почти завершенное. Там ничего сложного нет.

— Но кто будет это делать? Я могу опросить всех, но я уверена, что ответ будет такой же.

— Я знаю, что нужно делать, — сказал я. — Сперва найди изолированное помещение, желательно подальше отсюда. И не в Крылатском — туда тоже могут дорасти руки.

— А дальше?

— Я скажу тебе, что дальше. Сначала — помещение.

Я внимательно ознакомился с записками, которые погибший директор оставлял на полях. Их было не так много, но мне хватило, чтобы понять, что он не совсем осознавал, как именно заработает код после того, как будет скручен.

«Мне кажется, — писал он, — что где-то внутри сокрыта чудовищная ошибка, которая развалит программу. Алгоритм начнет выполняться и в какой-то момент просто обвалится, словно в системе дыра. Я боюсь, что что-то не учел. Что-то очень важное, катастрофически тотальное. Но что — сообразить не могу».

Я никогда прежде не работал архитектором программных продуктов, но представлял себе, чем они занимаются. Моих знаний хватало, чтобы схематично изобразить алгоритм программы, и я не увидел никакой дыры, поэтому выписал в блокнот все сомнения погибшего директора, чтобы через какое-то время, когда работа будет в финальной стадии, еще раз к ним вернуться и проанализировать.

Полина занялась поиском подходящего места для нового кампуса. Мне без труда удалось убедить президента выделить сравнительно небольшую сумму денег на то, чтобы организовать там временную лабораторию по работе над «Большим братом». Его, как и меня, нисколько не удивила реакция людей на предложение о работе; он даже сказал, что ожидал, что мы можем столкнуться с такими трудностями. И денег, конечно же, дал.

Семеро кодеров с моей прошлой работы плюс трое стажеров из университета и пять украинских фрилансеров — вот и весь штат временной лаборатории. Ребята приступили к работе через неделю. Без крика, шума и страхов. Просто люди, просто работают над программным обеспечением в небольшом удалении от Раменок, где располагался центральный офис. Я приезжал туда три раза в день: утром, днем и поздним вечером. В лаборатории были обустроены спальные места для тех, кто хочет остаться работать ночью. Полина позаботилась также о кухне, трех санузлах и двух просторных душевых. Удивительно, но кодеры активно работали не только днем, но и ночью. Я следил за процессом в режиме реального времени: вся работа велась онлайн, и я мог не только видеть результат работы кодеров, но и их самих — на камерах, которые были установлены в лаборатории.

Ну и куда я без Полины? Она ведь мастер-организатор! С таким подходом к организации какого бы ни было мероприятия, пусть это временная лаборатория или техноамбар (тоже детище Полины), она не сможет работать директором, потому что ни один исполнитель ее не устроит. Чтобы быть директором, надо проще относиться к тому, как именно сотрудники выполняют работу, и знать, что сделанное лучше идеального.

За неделю программисты серьезно продвинулись, и я уже видел зарождающееся начало великого. Эта программа в самом деле идеальна.

Чем ближе был финал работы, тем сильнее нервничала Полина, и я перестал посвящать ее в детали. Но она и сама понимала, что конец уже близок. В один из дней, когда я был доволен только что увиденным результатом работы временной лаборатории, она пришла, села на диван и спросила, глядя мне в глаза:

— Ответьте честно: вам не страшно?

Я отключил монитор, потому что на нем открыт проект письма президенту компании, в котором я пишу, что основная масса разрабов боится «Большого брата» как огня, а другие не хотят ничего общего с ним иметь, вплоть до того, что готовы уйти из компании-разработчика. Ей лучше не видеть, какие способы я предлагаю президенту, чтобы эту панику убрать.

— Полина, здесь нечего бояться, — сказал я. — Ну вот просто нечего. Те, кто организовали взрыв, мертвы. Возможно, остался в живых кто-то, кто причастен к взрыву, это очень вероятно. Но он не высунется, это просто нонсенс. Сейчас вокруг ситуации шумиха, повсюду полиция, агенты специальной комиссии. Самоубийством будет совершить какую-то диверсию. Эта битва проиграна, какие бы ни были у нее причины.

Если честно, мне наскучили и ее страхи, и паника разрабов. Я понимаю, что Полина Прекрасная — женщина, и она намного больше, чем любой мужчина, волнуется за жизнь. Материнский инстинкт и все такое… Но с момента взрыва прошло уже достаточно времени, чтобы понять: опасность миновала. Мне легко это понять, но очень непросто убедить в этом Полину.

Конечно, это могло быть слишком эгоистично — полагать, что любой другой человек относится к каким-то событиям ровно так же, как я. Но сама Полина не была вовлечена в те события, они для нее практически ничто. Когда прогремел взрыв в Крылатском, она находилась в Раменках, занималась обустройством техноамбара. Она не приехала на место, не видела ни обломков, ни обгорелых тел. Не видела закопченных, отравленных дымом людей, которые идут в стены, потому что не понимают, где дверь, а где воздух. Она не потеряла близких, даже погибший директор был для нее лишь боссом, причем не так долго, чтобы сплестись душами.

Порой казалось, что Полина спекулирует на теме, раздувает ее. Но, повнимательнее присмотревшись, не вижу в ней фальши, которая всегда поблескивает на неискренних губах. Если сам взрыв ее как-то задевал, то стоит отнестись спокойнее и тактичнее, потому что она все-таки так чувствует. Но страх перед работой над программой должен быть оставлен позади. Это мешает делу, мешает работе.

Я вышел из-за стола и сел рядом с ней. Она немного отодвинулась. Я постарался сделать голос глубоким, более доверительным.

— Я понимаю, что тебе страшно. Но лаборатория далеко, ты там не появляешься. Если и есть какой-то незначительный риск, то он очень далеко от тебя. Нечего бояться.

— Пока программа не готова, — сказала Полина. — А когда она будет готова, то будет здесь. Мы будем работать с ней так же, как работаем с любыми другими.

— Но тогда она уже будет не опасней, чем любая другая, — ответил я. — Опасность только в том, что она появится на рынке. Этого кто-то боится и кто-то не желает. Когда «Большой брат» начнет работать, когда его купят и запустят, остановить всех пользователей уже будет невозможно. Те, кому есть что скрывать, начнут спасать свою шкуру, им будет уже не до нас.

Она продолжала сидеть прямо и настороженно, но руки больше не теребили край блузы. Она закрыла глаза и несколько раз вздохнула, позволив мне не тайком, а открыто насладиться ее красотой. Она в самом деле была прекрасна. Пухлые вишневые губы, чувственные и идеальные. Изящная до кончиков пальцев, восхитительная в своей тонкости, Полина представлялась мне не просто высококлассным профессионалом, но и женщиной, которой требовалась защита. Рядом с ней, в эту самую минуту, когда ее глаза закрыты, а грудь беззащитно вздымается, напитывая тело кислородом, я чувствовал себя большим и отважным, я хотел защитить ее от опасностей вокруг.