Сергей Федоранич - Выжженная трава

Арестованный сосед Яна, Псих, прогнозируемо попал на медицинское освидетельствование, потом прошел стационарную экспертизу и был признан невменяемым, однако доказательств причастности к убийствам ранее обнаруженных детей не нашли, и очень скоро Ян снова стал его видеть. Псих косился на Яна, но заговаривать не решался. Ян хотел разобраться с ним одним способом, но потом передумал: все-таки будет много следов, ведущих к Яну, а это опасно. Он по-прежнему несколько раз в неделю выходил в парк ночью, но с момента, как там был Симеон, никого больше не нашлось. Детских тел тоже не было. Это вселяло надежду, что Псих образумился и больше не станет убивать детей. Или нашел какой-то другой парк.

Ян, в общем-то, был доволен нынешней жизнью. В «командировках» он бывал чаще, чем дома. Работы где-то поблизости не было с тех пор, как он встретился с той женщиной с розовой сумочкой. В тот вечер улетел вместе с ней на Камчатку на совместное дело. Она оказалась профессиональным убийцей, безжалостной и скорой на решения. Им не удалось решить вопрос с помощью оружия, и она сделала все руками, ни минуты не раздумывая, не брезгуя запачкаться и ничего не боясь. Она спала чутко, и у него не было возможности разглядеть ее поближе, находясь на опасно близком расстоянии. Попытки увлечь ее оказались безнадежны — жертва детского насилия, она презирала мужчин, секс, продолжение рода и вообще все, что касалось ее как женщины. Она воспринимала себя только как сотрудника, а людей вокруг — как коллег. Яну, в общем-то, было все равно, главное, чтобы она не имела ничего против Симеона и Софии, с которыми у него были совсем другие отношения. Напарница разговаривала мало, и, наверное, единственный их полноценный разговор состоялся тогда, в обратном полете c Камчатки.

— Это дело было тщательно приготовлено, — сказал Ян. — Ты взяла меня зачем?

Руками, обтянутыми розовыми перчатками, она взяла с подноса бортпроводницы бокал с томатным соком. Она работала всегда в розовых перчатках, не снимала их практически никогда, исключая день, когда они познакомились. Кожаные, латексные, текстильные и даже вязаные; больше ни одного предмета гардероба розового цвета у нее не было (исключая сумочку, но это аксессуар). Если бы он не видел ее рук, то решил бы, что они у нее изуродованы или что-то в этом духе, но это были самые обычные ухоженные женские руки без длинных ногтей.

— Ты видел, что я могла справиться одна?

— Ты и справилась одна. Мою пулю могла выпустить и ты.

— Могла, конечно. Ты сомневаешься?

— Ни разу. Так зачем меня взяла? — спросил Ян.

— Чтобы проверить, насколько важен для тебя ребенок. Если ты раскиснешь, от тебя избавятся. Ты это понимаешь?

— Я не раскисну, — ответил Ян. — Они для меня ничего не значат. Меня напрягает, что я должен кому-то что-то объяснять. Если вы считаете, что они опасны для кого-то — уберите их.

— Тебе дали возможность самому с ними расправиться так, как ты считаешь. Ты можешь урегулировать, если хочешь, — ответила она.

— Я уже все сделал.

— Нет, ты не сделал. Ты просто переложил официально ответственность на другого человека, а на самом деле продолжаешь заботиться о парнишке. И если раньше он был у тебя один, то теперь там еще женщина.

— Ты слишком много знаешь о них, — сказал Ян. — Прорабатываешь способы?

— Нет, такой команды не было. Но, насколько я понимаю, если ты будешь отвлечен, помехи устранят.

— То есть позиция изменилась? Теперь не обязательно избавляться от них и устраняться из их жизни? Достаточно быть просто автономным? — спросил он.

Она залпом допила томатный сок, передала бокал ему и натянула на глаза повязку, чтобы поспать.

— Я не знаю, с чего ты сделал такие выводы, — ответила она, — но, видимо, тебе виднее, и ты лучше знаешь, что делать.

С тех пор прошло много времени, они успели сработаться и выполнить не один десяток сложных заданий, при том, что не по делу практически не общались. Возможно, были какие-то беседы на бытовые темы, но он их не помнит, поскольку столь незначительные разговоры даже в «беседы» записывать не стоило.

О том, что она жертва домашнего насилия, он узнал совершенно случайно: когда пытался найти жертв Психа, отрыл в интернете фотографию девочек из пионерского лагеря, которые все были признаны потерпевшими в домогательствах и насильственных действиях сексуального характера со стороны пионервожатого. В те годы за это расстреливали, и в статье высокопарно говорили о восстановленной социальной справедливости и полном отмщении в интересах девочек, изображенных на фото. Среди этих девочек была двенадцатилетняя Светлана Небесская, которую он узнал. Об этом они никогда не говорили, но Ян, возможно, сомневался бы, если бы не ее решительный отказ стать чуть ближе.

— Это не из-за того, что мы напарники, — сказала она, — мне на это плевать. Просто я не участвую в этих половых игрищах вообще. Ни с кем. Никогда. Это не мое.

Сопоставив фото и ее ответ, он сделал вывод, что не ошибся. И рассчитывал, что когда-нибудь сможет ударить ее этим. На тот крайний случай, если придется защищаться или даже нападать.

Но он ошибался.

На автомобильной выставке Симеон превзошел себя. От восторга у мальчика осип голос, и под конец дня он уже только жалобно хрипел, но продолжал трогать все машины, которые были представлены, — и старые развалины, бережно приведенные в товарный вид, и новые, выставленные для продажи, и даже концепт-модели — по сути, просто кузова, выставленные на вращающихся круглых платформах, блестящие и притягательные.

Симеон посидел в каждой, везде сигналил, включал поворотники и пытался сдвинуться с места. Он просил Яна и Софию делать фото, а если машина была большая, требовал, чтобы они сели вместе с ним, и принимался играть то в таксиста, то в водителя троллейбуса, то просто в человека, который из жалости подобрал двух бродящих по ночному шоссе людей.

Они провели на выставке целый день, и не было предела мальчишескому восторгу, когда Ян взял на тест-драйв новую спортивную машину и они с Симеоном впереди и визжащей от ужаса Софией сзади совершили пять кругов на огромной скорости, а потом заехали на высоченную эстакаду и скатились вниз.

Столько детской радости Ян не видел никогда. Ему было весело и одновременно грустно, потому что на месте Симеона должен был быть его сын, у которого такого дня, наверное, еще не было. Но при этом Ян не был уверен, что не будет грустить, если Симеона рядом не станет.

Они вышли с выставки и направились к парковке, где Ян оставил автомобиль.

Эмина он заметил слишком поздно, тот вывернул из-за угла выставочного комплекса и стремительно шел в их сторону, не сводя глаз с Симеона. Ни София, ни мальчик его еще не видели, но встреча была неизбежна.