Джаннет Инг - Под маятником солнца [litres]

Войдя в длинную галерею, гости огляделись своими нарисованными глазами. Шероховатость масла, отпечатки пальцев художника, мазки кисти по-прежнему были заметны на их неподвижных лицах.

Затем лица отделились и стали масками на украшенных лентами ручках. У многих под ними была лишь странная пустота. Исключением из правила была каменная женщина, поскольку оказалась целиком выточенной из мрамора. Взгляд ее ничего не выражал. Пострадавшая от непогоды и осыпающаяся, она лишилась носа и половины подбородка.

Усеивавшие галерею листья прорезали светящиеся письмена. Разобрать текст было невозможно, но он начал выгибаться, пока не сложился в круг. Вдалеке ударил гром, и в центре круга появился человек в красном колпаке. Он помахал рукой другому фейри, и я увидела на его ладонях глаза, которые плакали кровью. Когда мужчина вошел в бальный зал, его спутник протянул ему одну из масок.

– Кажется, она пригласила всех, – пробормотала я. Странность и многообразие гостей снова поразили меня, я поняла, насколько глупа, поверхностна и ограниченна теория Парацельса для понимания фейри. – Кроме Парацельса. Не думаю, что его хоть когда-нибудь приглашали на званые вечера.

Лаон оглянулся и в замешательстве нахмурил брови.

– Иначе он встретил бы там половину этих фейри, – пояснила я, – и тогда пересмотрел бы свою теорию о стихиях.

– Ну, не знаю, фейри с рыдающими-кровью-глазами-на-ладонях можно привязать к воде, – сухо заметил брат.

Из камина повалил дым. Раздался тяжелый стук и треск дров.

Что-то – или кто-то – упало в трубу.

Из по-прежнему пылавшего камина вынырнула фигура. Роста она была внушительного. И нахмурилась, войдя в галерею и глядя на нас с братом угольно-черными глазами. Лицо ее пересекали белые шрамы, остальное тело покрывала лоснящаяся ярко-красная от свежих ожогов кожа. Фигура неуклюже отступила от камина, и плоть ее запульсировала и засочилась кровью. Черная сажа и белый пепел взлетали и липли к опаленной одежде.

В зеркале появились две темные фигуры не больше пятнышка размером с ноготь. Они становились все крупнее, идя сквозь отражение длинной галереи. Когда новые гости подошли ближе, я смогла разглядеть коричневую кожу, антилопьи рога, тянувшиеся от висков, и бурые перья, обрамлявшие лица, точно львиная грива. На обеих фигурах были одинаковые коричневые фраки.

Скоро они оказались прямо перед стеклом. Поверхность зеркала покрылась рябью, и та фигура, что была пониже ростом, шагнула вперед и протянула руку, чтобы помочь своему приятелю. Чуть более высокий фейри улыбнулся мне, когда они оба входили в бальный зал. Их длинные змеиные хвосты стегали воздух.

– Это мантикоры? – спросил Лаон. – Какая-то разновидность химер?

Я не знала и не смогла ответить.

Гости все прибывали. Портреты опустели, и множество фейри хлынуло из зеркал. Сначала они казались отражениями. Отражениями, которых не было ни в одном другом зеркале.

Мимо протанцевала женщина. Волосы развевались позади нее, словно каскадные изгибы хвоста золотой рыбки, а когда она смеялась, раздавались лишь булькающие звуки. По подолу ее платья были выжжены таинственные символы, и такие же покрывали ее кожу красными воспаленными шрамами. Я сразу узнала символы. Это был енохианский.

Я уставилась на женщину, поначалу решив, что внезапно научусь читать язык ангелов, который ускользал от меня все эти ночи, но этого не произошло. Я взглянула на брата и, поняв, что сейчас не смогу отлучиться, решила разыскать незнакомку позже.

В зеркалах никто из гостей не отражался.

Слуги Маб наполнили главный зал серебристыми ивами, которые роняли блестящие листья. В ветвях музыкально звенели легкие ветерки. Решетку, аркой выгнувшуюся над высокими столами, обвивал плющ. С него свисал прозрачный виноград, и каждая его ягода горела изнутри ярким синим пламенем. Свет от этих ледяных шариков танцевал на наших лицах, окрашивая их синим.

– Ты должна съесть одну, – прошептал чей-то голос у моего уха.

– Съесть? – переспросила я.

– Да.

Незнакомка с волосами, похожими на хвост золотой рыбки, сорвала с плюща блестящую виноградину. Затянутые в перчатку пальцы крутили ягоду, стремясь поймать свет. Теперь я видела шрамы на руке и плече у женщины. Енохианский врезался в ее плоть.

Незнакомка съела виноградину, оторвала еще одну и передала мне.

Та оказалась холодной на ощупь. Я посыпала замороженную ягоду солью из солонки, которую держала в сумочке. Но, несмотря на это, виноград взорвался во рту свежестью и сладостью.

– О, – женщина взмахнула веером, – не знала, что ты – человек.

Незнакомка была в платье цвета давно засохшей крови – оно вызывало в памяти покрытые струпьями порезы, которые продолжали и продолжали зудеть. По подолу мерцали строки на енохианском.

– Ее платье просто божественно, не правда ли? – заметив мой пристальный взгляд, вступил в разговор другой незнакомец.

Его угольно-черные черты скрывала маска в виде обгоревшего черепа. Фигуру свободно обвивала пурпурная тога. Я покраснела, увидев слишком много обнаженной кожи, но не смогла отвернуться, когда поняла, что золотые символы, вкрапленные в его глубокие шрамы, тоже енохианские.

– Тебе не следует дразнить ее, брат, – произнесла незнакомка и жестом собственницы положила руку на обнаженное плечо своего спутника. – Тем более что ни один из нас не представился.

– Как невнимательно с нашей стороны! – воскликнул тот. – А ведь мы, сестра, обещали Маб вести себя наилучшим образом.

Имя Бледной Королевы заставило меня съежиться, но я не стала их поправлять. Было очевидно, что они не боятся его произносить.

– Маб не заметит, брат. Она слишком занята тем, что снова затевает ссору с Повелителями Бездны – зимний маскарад вне сезона, завтрашняя охота на лис.

– До чего же старомодно. – Он помолчал, смакуя прозрачную виноградину. – И тем не менее она может попытаться задеть Зеленого Короля или Железную Леди. Она многих ненавидит. А все оттого, что очень стара.