Джаннет Инг - Под маятником солнца [litres]

– О, тысяча извинений. Я говорил о парковых отшельниках. Решил, что в последнее время все помешались на этой моде и платят какому-то бедолаге, чтобы он носил мешковину, бродил вокруг «руин» в саду и извергал мистические речи.

– А, понятно, – пробормотала я, чувствуя, как рядом напрягся мой брат. Мне тоже стало не по себе, вспомнились все те моменты, когда Бледная Королева называла Лаона своим ручным миссионером.

– Кажется, семейство Уэлдов построило в Дорсете великолепное жилище отшельника. Настолько восхитительное и пасторальное, насколько вы можете себе вообразить. Маленький домик, кругом разбросаны грубые пожитки. Приманка для гостей, чтобы зайти и спросить о…

– Я не декоративный отшельник. – Гнев Лаона все-таки выплеснулся наружу. Я положила руку ему на плечо, он вздрогнул от моего прикосновения, но успокоился.

– О небеса, конечно, нет! Я и не намекаю на такое…

– Как и мой предшественник.

– Ах, ну да. Прошу прощения. Великий человек, конечно, – мистер Уорнер неловко откашлялся. – Я всего лишь часовщик. Теология – не самая сильная моя сторона. Ад, грех и все такое. – Он натянуто рассмеялся и, постучав пальцем по лбу, добавил: – Я просто работаю над этой забавой.

– Она довольно впечатляющая, – сказала я, соглашаясь сменить тему.

Мистер Уорнер расцвел от комплимента, на его губах появилась масляная улыбка. Манера часовщика растягивать слова становилась все заметнее:

– Надеюсь, вы простите меня за то, что я принял вас за своих автоматонов. На сегодняшний день это самое амбициозное из моих творений.

– Здесь много фигур, – весьма сдержанным тоном произнес Лаон.

– И все они ваши? – спросила я.

– Да, да. Все, что вы видите вокруг. И все по приказу королевы Маб, – ответил часовщик, – Бледная Королева очень любит сложные, связанные друг с другом механизмы. Чтобы маскарад выглядел правильно, нельзя оставлять его на волю случая. А у джентльменов растет репутация тех, кто избегает танцев.

– Понимаю, – я была все еще ошеломлена этим открытием. Мой взгляд метался из стороны в сторону, осматривал каждую фигуру. Холодок пробежал по спине, когда я поняла, что ни один человек вокруг – не настоящий.

– Фейри прекрасно знакомы с искусством иллюзий, но их собственные создания… ну, скажем так, не очень предсказуемы. Фейри не очень дается работа с металлами, а куклы из плоти совсем не то же самое. Слишком много переменных. Отличные люди, но просто ужасные механизмы. Слишком много думают, или, по крайней мере, слишком много думают о том, что думают. – Резко, словно один из его собственных автоматонов, мистер Уорнер хлопнул в ладоши. – Но мне пора возвращаться к работе. И, несмотря на то, что я буду здесь вечно, к вечеру все должно быть идеально. Приказ Бледной Королевы.

Он щелкнул пальцами, и птицы на хорах снова запели, каждая дрожащая нота наполняла ледяной зал своим чистым совершенством. Автоматоны задвигались в такт музыке.

Это походило на огромные часы с движущимися фигурками.

– Кэти, ты считаешь меня красивым? – спросил Лаон, пока мы наблюдали за кружившимися вокруг нас танцорами.

Ответ сорвался с языка прежде, чем я успела его удержать, и прозвучал без малейшего сомнения:

– Нет.

Брат нахмурился.

– Не хотела, чтобы вышло так жестоко, Лаон, – сказала я. – Это глупый вопрос. Я не смотрела на тебя…

Поймав его взгляд, я склонила голову набок и неуверенно улыбнулась. Затем погладила брату нахмуренный лоб холодными пальцами и заправила прядь его темных волос за ухо. Шагнула к нему, чтобы лучше разглядеть. От непривычной близости у меня на щеках вспыхнул румянец. Не спрашивая разрешения, я потянулась и развязала ленту его маски. Та упала у Лаона с лица, а я все смотрела. Впервые за очень долгое время просто смотрела на лицо брата. Это было странно, ведь оно казалось мне таким знакомым, но что-то скрывалось за его настроением и переменами, что-то было в тонком изгибе рта и сиянии глаз.

И вот я попыталась увидеть Лаона глазами незнакомки. Как бы другая оценила его большие голубые глаза, длинные каштановые ресницы, гордый рот?

Его лицо, конечно, притягивало взгляд. Чистые, ясные черты, напоминавшие о классических статуях, твердая линия подбородка и прямой нос, широкий лоб, бесцветный и неподвижный, словно выточенный из мрамора. Я с готовностью увидела в нем собственное отражение, но если мой вариант нес в себе некую нелестную шероховатость, его обладал совершенством и гармонией. Это были мои тусклые глаза, но более ясные и голубые, мои кудри, но более мягкие, мои губы, но более полные.

Посчитает ли его незнакомка таким же красивым, каким считаю я?

Заметит ли в его ноздрях, лбу, губах нечто, что, по моему мнению, указывало на беспокойную и пылкую натуру?

– Красота не имеет большого значения, брат. Вряд ли она вообще имеет значение, – произнесла я, заставляя себя отвести взгляд.

– Неужели? И ты не перечисляла в уме мои многочисленные недостатки? – Он фыркнул от смеха, и я украдкой снова взглянула на него. – Знаю я этот твой пронзительный взгляд, Кэти.

– Тогда знаешь и то, что не стоит дальше на меня давить, – ответила я. – Если хочешь, могу отказаться от своего первого ответа. Но другого ты не получишь.

Звон колоколов возвестил о прибытии настоящих гостей.

Мы с Лаоном побрели к парадным дверям, вслух гадая о том, кого же пригласила Бледная Королева. Под ногами похрустывали серебряные и золотые листья, впечатываясь в пышные восточные ковры. Между зеркалами и портретами длинной галереи можно было разглядеть не больше дюйма дамасских обоев. Весело потрескивал большой камин, его высокое и горячее пламя довершало иллюзию зимы.

Первым это увидел Лаон.

Он ткнул пальцем в сторону стены, я проследила за его жестом до щели, которая появилась на обоях между одним из портретов и украшенным драгоценными камнями зеркалом.

Внезапно в щель вонзился нож и неровно разрезал ее донизу. Даже со своего места я видела, что за порванной бумагой лишь голая кирпичная кладка, а вовсе не какое-то иное место. И все же из прорехи в обоях потоком заструились стрекозы, каждая из которых несла в своем раздвоенном хвосте переливающуюся тьму.

Следом внутрь шагнула старуха с оленьими рогами. Она втащила за собой трех смеющихся призраков, фигуры которых вырисовывались из клубящегося дыма. Ветвистые рога старухи украшали извивающиеся розовые дождевые черви. Призраки сбросили капюшоны, под которыми оказались плотные и похожие на человеческие лица, и скинули с плеч скрывавший их туман.

И тут портреты зашевелились.

В основном на картинах были изображены вполне человеческие лица и вполне человеческие наряды, но когда изображенные создания принялись вставать и выбираться из своих полотен, стало ясно, что первое впечатление было ошибочным. Тюдоровская дама в гейбле [70] Гейбл (от англ. gable – двускатная крыша дома) – английский женский головной убор первой трети XVI века. Тюдоровский чепец. оказалась наполовину змеей и перекинула через раму свой длинный блестящий хвост. Мужчины превратились в кентавров, отступили от края картины, а затем галопом помчались к нам и запрыгнули в галерею. Бархатные одежды одной из леди распахнулись, когда она поднялась, и я увидела, что все у нее – и платье, и украшения, и плоть – из розового мрамора.