Джаннет Инг - Под маятником солнца [litres]

И наконец те секреты, которые мы искали.

Однажды Лаон сказал, что я не должна пытаться разгадать это место, что оно – не загадка.

Возможно, ему стоило сказать, что разгадка мне не понравится.

Теперь все обрело смысл, все кусочки заняли свои места.

Я поняла, почему Рош выбрал себе в жены именно такую женщину, почему так преследовал свой замысел, постоянно спрашивая себя, стоят ли усилия столь высокой цены. Поняла, отчего появились енохианские тексты и неоконченные переводы. Поняла, откуда в дневнике сделанные второй рукой записи, похожие на яд , который нужно принимать каждый день.

Я поняла, кто такая женщина в черном.

– Лаон.

Мой собственный голос звучал отстраненно, словно исходил из чужого горла. Оставалось только гадать, как разум не разлетелся на осколки. Возможно, благодаря шестеренкам из плоти, крутившимся у меня в черепе. Мотыльки питались знанием, которое могло стереть рассудок смертного, довести его до безумия. Они упорхнули, потому что им не хватало понимания. Секреты оставались для них всего лишь словами.

– Ты в порядке? – Голос Лаона надежно удерживал меня в реальности. И прорезал набегавший волнами шепот.

Я кивнула, не вполне доверяя собственному языку. И сглотнула.

Темнота.

Мои глаза закрыты.

Как любопытно.

Только тогда я поняла, что руки Лаона обнимают меня и баюкают.

Мы лежали на полу. Даже сквозь юбки чувствовался холод камня. Должно быть, я упала в обморок. Осознание вызвало жгучую боль в затылке, которая сбежала вниз по позвоночнику. От этого мои мысли надломились.

Я поморщилась. Открыла глаза. Попыталась сосредоточиться на красивом лице Лаона. Дрожащий свет свечей отбрасывал тени на его глаза, а башни книг, окружавшие нас, напомнили мне о всех тех моментах, когда мы прятались от Тесси в дальних углах библиотеки.

– Тебе больно? – у него на лбу морщинами отразилось беспокойство.

Волосы падали ему на глаза, и это было чудесно. Я улыбнулась и убрала их с лица.

– Нет, – ответила я, стараясь не обращать внимания на головную боль, – не особенно.

– Можешь встать?

– Не совсем. – Я попыталась, и он помог. Я прислонилась к Лаону, мое дыхание было странно прерывистым. Легкие болели, при каждом вдохе в груди затягивался узел. – Но я думаю… думаю, что знаю.

– Что знаешь?

– Знаю, что случилось с Рошем.

Его глаза расширились.

– Рош… – Я сглотнула, пытаясь разобраться в своем треснувшем разуме, отбрасывая прочь мысли о шестом городе, линзе из черного стекла и Египте. Нужно было сосредоточиться. – Рош кое-что узнал о фейри. Он думал… думал, что первые исследователи ошибались. И что считается, будто фейри всегда лгут. Он думал, все наоборот.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Он думал, что они всегда будут говорить правду, если смогут. Он знал, что ничто не причинит ему больше боли, чем правда, а фейри сделают все, чтобы причинить ему боль. – Мой язык словно опух, как будто у него не получалось произносить настоящие слова. Хотелось пить, но я продолжала: – Вернее, что истина – их оружие. Он думал, что сможет обманом заставить их говорить правду.

– Кэти…

– У Роша была жена.

– Элизабет?

– Ножницы. В постели Маб были ее ножницы. Символ распятья.

– В твоих словах мало смысла, Кэти.

Я тряхнула головой, закрыла глаза и попыталась сосредоточиться. Почувствовала, как в разум снова вторгся шепот. Что-то о Пестром Короле и Стражах. Что-то о том, будто рядом с фейри и их постройками киснет молоко. Что-то о Беде, поэзии и книге об утраченном времени.

Лаон протянул мне свою фляжку, и я ее приняла. Все мои ощущения затмил дубовый привкус бренди. Я думала, Лаон накрепко зарекся пить, но была слишком благодарна, чтобы задавать вопросы. Виски обожгло мне горло, эта боль все делала яснее.

– Элизабет Рош. Она была здесь, с ним.

– В Аркадии?

– Он привез ее сюда. – Я села и чопорно поправила юбки. Едва пальцы коснулись ткани, я услышала шепот, рассказывающий: когда-то хазарская принцесса перед тем, как лечь спать, наносила на каждое веко по букве, и стоило кому-то их прочесть, как он тут же умирал. – В комнате над часовней я видела ее сундук. Старый, но с новыми, блестящими инициалами. И вещи ее, и ножницы тоже.

– Это необязательно должно что-то значить.

– Нет, но в данном случае это так. Я вижу закономерность, – сказала я, почти смеясь над тем, что назвала закономерностью хаотичный наплыв знаний у себя в голове. Слишком беспорядочный, слишком рваный, слишком неясный. – И перевод. Он тоже ее.

– Перевод? Ты имеешь в виду енохианский? Тот, который мы… нашли с утра на днях.

– Да, потому что именно для этого она и приехала. Рош привез ее не для того, чтобы она ему просто помогала. Он и выбрал ее не без причины. А из-за ее одержимости верой. У него был безумный, безумный план. – В голове крутились все те сбивающие с толку любовные послания, которые я читала. Теперь было совершенно понятно, что он искал. – Он считал себя почти сумасшедшим за то, что попытался сделать, но не мог этого не делать.