Джаннет Инг - Под маятником солнца [litres]

– Вы же знаете, что я имею в виду предыдущего преподобного. Первоначального.

– Преподобный есть преподобный, – пробормотал гном. – Тот преподобный, этот преподобный.

– Тогда кто еще был здесь, кроме преподобного, когда вы раньше пели?

Мистер Бенджамин покачал головой и сморщился, закрыл глаза, втянул щеки и поджал губы.

– Прежде вы рассказывали, что видели веру. Вы говорили… вы никогда не говорили, что именно видели, только про жертву. Это как-то связано?

– Преподобный есть преподобный, – прошептал мистер Бенджамин.

Лаон бросил на гнома жалостливый взгляд и, встретившись со мной глазами, покачал головой, призывая не настаивать.

– Приказ Бледной Королевы? – совершенно спокойно спросила я.

Гном едва заметно кивнул.

– Все в порядке, мистер Бенджамин. Вам не нужно больше ничего говорить.

Он облегченно вздохнул и открыл глаза. Снова улыбнулся, будто ничего не случилось.

– Благодарю вас, мистер Бенджамин.

Я пристально всматривалась в почерк, и буквы начали терять смысл, превращаясь в бессмысленные линии и очертания. Мы ужинали в холле, а не в моей комнате, и лишь после возвращения я взяла в руки страницу и принялась ее рассматривать.

– Все еще думаю, что это может быть… – Я сглотнула, не уверенная в своих выводах, и прикусила нижнюю губу.

– Ты уже давно на нее смотришь, – сказал Лаон.

– И по-прежнему считаю, что похоже на почерк из дневника Роша.

Лаон не согласился, но тем не менее по моему настоянию взял с полки дневник и стал его листать.

– Сможешь найти?

Нахмурив брови, он угрюмо смотрел на страницу:

– Помнишь?

Он передал мне дневник, в котором действительно была запись, сделанная торопливой рукой неизвестного. Почерк был очень продуманный и аккуратный. Им оказалась написана часть небольшого стиха:

«…что сказано… словом…

…взял хлеб и преломил…

…по слову Его…

…верую и принимаю…»

Я проговорила стих про себя и тут же все вспомнила. Те же слова сказала мне женщина в черном, а после то же нашептывали голоса. Это не могло быть совпадением.

– Когда я последний раз это читал, оно было полным, – сказал Лаон. – Не думал, что чернила могут так быстро выцвести.

Глядя на страницу, я прикоснулась кончиками пальцев к тому месту, где раньше были слова, пытаясь найти хоть какие-то их следы. Я знала, что они должны быть.

– Лаон, ты ведь помнишь о семиотической мотыли?

– О книжных мотыльках?

– Да, о тех самых. Бич библиотек и тому подобное.

– Мы ставили на них ловушки, – у него на губах заиграла мечтательная улыбка. – Хотя ты и говорила, что для них в нашей библиотеке недостаточно тайн.

– Ты был очень упрямым, – сказала я, – тем более, Тесси не нравилось, когда мы играли с мертвой живностью. Для своих морилок нам приходилось красть лавровый лист из ее запасов.

– Спрятать все это под половицами было блестящей идеей. – Он поймал мою ладонь и легонько коснулся губами каждого пальца. В его глазах вспыхнуло темное желание. – Совершенно. Совершенно. Блестящей.

– Нет, но это стихотворение, – сказала я, стараясь не отвлекаться. Отняла у него руку и принялась барабанить пальцами, размышляя. Вспомнила женщину в черном и мотыльков, вылетевших из пыльной книги, которую принес мне Лаон. – Я уже слышала его прежде.

– Как и все остальные. Это слова Джона Донна [95] Джон Донн – английский поэт и проповедник, настоятель лондонского собора Святого Павла, крупнейший представитель литературы английского барокко. В романе цитируется его стихотворение «О причастии». о таинстве Евхаристии.

– Нет, я имею в виду, что слышала это раньше. В шепоте. – Я тряхнула головой, пытаясь привести мысли в порядок. В тот миг, когда мне хотелось их высказать, они начинали казаться глупыми. – То есть слышала здесь, и думаю… думаю, в замке может обитать семиотическая моль. Вероятно, она съела часть этих тайн.

– Знаешь ведь, что на самом деле книжные мотыльки тайнами не питаются.

– Но чернила так быстро не выцветают.

– Две невозможные вещи не создают новую реальность. – Волосы упали ему на глаза, и он запустил в них пальцы. – Книжных мотыльков не бывает.

– А что, если бывают? Пробелы в этих бумагах, дневник, недостающие страницы… думаю, мы должны попытаться. Сказал же Пенемуэ, что те, кто не понимает, должны спросить тех, кто не способен понять. Иногда из немых получаются лучшие учителя.

– Эти слова ничего не значат. Он просто желал тебя расстроить.

– Верно, но… я хочу попробовать.

Лаон кивнул:

– Тогда попробуем.

Иногда казалось, что в Гефсимании полным-полно белых призрачных мотыльков, порхающих на краю зрения. Диоген гонялся за ними, набивая пасть насекомыми, а я вытряхивала их из шкафа.

Но сейчас их нигде не было видно.

Мы обыскали все комнаты для гостей, заброшенные после того как их покинули придворные Маб. Бродили из комнаты в комнату среди мебели, укрытой пыльными простынями. К полуночи уже обыскивали чердаки, распахивали сундуки и заплесневелые ящики. Перетряхивали платье за платьем, мантию за мантией, пока у меня не заслезились глаза, а легкие не заболели от пыли. Сквозь тонкие одежды, на которых в свое время всласть попировала моль, просачивался свет.

– Что вы ищите? – спросил растерянный мистер Бенджамин, протирая глаза от сна. – Это время Саламандры.

Лаон объяснил ему про мотыльков, которых мы старались отыскать.

– Почему вы не попробуете в библиотеке?

– Здесь есть библиотека? – удивилась я.

Гном медленно кивнул:

– Всегда была. Если была, конечно.

– Что это вообще значит, мистер Бенджамин? – Я несколько разочаровалась в грандиозности Гефсимании, но не думала, что могла упустить из виду целую библиотеку.