Джаннет Инг - Под маятником солнца [litres]

Лаон поймал меня, и я почувствовала его дыхание на своей шее. Наши руки сплелись. Я выдохнула ему слова, которые мы оба так долго отрицали.

Меня разбудил солнечный свет.

Я лежала рядом с Лаоном и краснела, вспоминая наши кувырки в кровати на списках символов, енохианских текстах и неоконченных переводах. Возможно, было только к лучшему, что исписанные страницы обменялись друг с другом поцелуями и чернила наших слов размазались у меня по коже.

Я с гордостью рассматривала похожие на синяки синие и черные пятна на запястьях. И некоторое время пыталась прочесть смазанные слова, а затем взглянула на спящего Лаона.

Солнечный свет его приукрасил. На коже появилось теплое сияние, а ресницы отбрасывали на щеки длинные тени. Волосы лежали в очаровательном беспорядке. Сон сгладил и смягчил бо́льшую часть тревог на лице, сделал его моложе. Я вспомнила, как в детстве наблюдала за спящим Лаоном, ожидая, пока тот проснется. Я редко вставала первой, но лишь сильнее возмущалась тем, что приходилось бодрствовать в одиночку, и я нетерпеливо набрасывалась на Лаона, пока тот не соглашался со мной поиграть. Я считала его вздохи, а затем пыталась подстроиться под ритм его дыхания.

И теперь делала то же самое, дышала с ним в унисон – вдох и выдох, вдох и выдох.

Вспоминая прошлую ночь, я думала о грехе, о любви и о браке. Более того, гадала: имею ли право на них притязать? Поскольку сама я ненастоящая, то и грех, совершенный со мной, не может быть настоящим. Несмотря на то, что он чувствовал себя таким же осязаемым, как день, то, что пролегло между нами, было не реальнее сна.

Но это был очень сладкий сон.

Лаон открыл глаза и улыбнулся, увидев меня.

Затем на его лице промелькнуло недоумение, а взгляд скользнул к ближайшей странице. Я хихикнула, рассматривая ложе из бумаг, и вспомнила, как когда-то дразнила его за неподобающее байроновское поведение.

– Полагаю, нам придется все заново переписать, если хотим отдать их издателю, – сказала я.

– Сомневаюсь, что лорд Байрон так поступал.

– Я как раз об этом и думала.

– Хотя, полагаю, у него и опиума было больше, – заметил Лаон и прищурился, разглядывая страницу.

– Или, по крайней мере, гоблинских фруктов.

– Кэти, это ведь не твой почерк?

Я сонно села и взяла у него листок. И лишь тогда осознала, что раздета. Я немедленно прикрылась простыней.

– Я уже видел тебя обнаженной, – произнес Лаон, отворачиваясь к стене. – Я тебя даже одевал.

– Дело не в этом. – Я выскользнула из-под простыни и накинула халат.

– И я намерен снова увидеть тебя обнаженной, – сухо заметил он.

– А я – позволить тебе, но все равно это не вполне прилично. – Я плотнее укуталась в шаль, прежде чем снова устроиться на кровати.

– Байрон бы…

– Ой, тише, ты совсем не похож на лорда Байрона, – я взяла у него страницу, – твои стихи ужасны.

– Впрочем, как и его.

Я пробежалась взглядом по странице. Это был перевод, над которым мы работали. Над енохианскими словами, в значении которых мы были уверены, были надписаны английские. Я узнала свой почерк и припомнила, как выводила буквы дрожащей от усталости рукой.

Но все пробелы были кем-то заполнены. Кто-то завершил наш труд.

«Но что я могу знать? Возможно, сказанное ими правда».

Манера письма показалась мне знакомой. Прижатые друг к другу, сплетенные буквы. Кончик пера так вгрызался в бумагу, что прорвал ее. Я уже видела нечто похожее.

«…и на самом деле было ничто. Небытие бездонное, холодное, более похожее на пустоту, чем та тьма, которую мы называем ночью».

– Но листок лежал на кровати. Мы работали над ним как раз перед тем, как… – Я замолчала, смутившись, что отразилось если не на коже, то в голосе.

– Знаю.

– Мы спали.

– Знаю, – повторил он, явно встревоженный тем, что в комнату мог кто-нибудь прокрасться.

– Но как же? – дрожащими руками я положила лист на стол. – А есть еще? То есть на других страницах что-нибудь появилось?

Не ответив, Лаон принялся перебирать разбросанные по комнате бумаги.

К тому времени, когда раздался стук в дверь и на пороге появился поднос с завтраком, оставленный Саламандрой, мы уже разобрали все страницы. На тридцати оказались исправления и дополнения, написанные рукой, которая не принадлежала ни одному из нас.

– Я знаю, где видела этот почерк раньше, – с этими словами я взяла дневник Роша, полистала и поняла, что ответ очевиден. – Таким же написано здесь.

Откусив кусочек печенья, Лаон покосился на страницу:

– Сходство лишь мимолетное. С таким же успехом ты могла бы сравнить с одним из писем жены Роша. Почерк прекрасный, но весьма распространенный.

Я положила две страницы рядом и закусила губу. Он был прав. Несмотря на обилие завитков, ничего характерного в строках, написанных неизвестной рукой, не угадывалось. В детстве мы и сами тренировались выводить похожие буквы.