Наталья Солнцева - Ожидай странника в день бури [Золотые нити]

– Так, значит, денег у него не было?

Татьяна Михайловна захлопала глазами. Она совсем запуталась. С самого утра она проклинала деньги, которые никогда до добра не доводят и от которых все несчастья. А у Гришки-то ведь и правда денег не было...

– Выходит, не было. – Она помолчала. – За что ж его тогда?

– Может быть, у него ценности какие были? Вещи старинные? – Людмилочка упорно гнула свою линию. Если у Сташкова тоже имелся божок, это бы все объяснило.

– Нет. Отродясь я у него ничего не видала. Он же гол как сокол был. Детдомовский! Ни кола, ни двора, ни копейки за душой. Сиротинка несчастная! – Женщина снова залилась слезами. – Теперь Ирка-то моя одна остала-а-ась...

Людмилочка сочувственно кивала головой, она уже сама готова была заплакать.

– Что за авария? – спросил Влад. – Что случилось?

– Под машину Гриша попал. Нынче-то ведь гоняют как сумасшедшие, не смотрят, что люди идут. Так его и не нашли, бандюгу этого! А Гриша чуть не умер. Никто не ожидал, что он поправится, весь переломанный... И знаете, он удивительно быстро выздоровел!

Татьяна Михайловна оживилась, ей не хотелось, чтобы вежливые молодые люди уходили. Они так внимательно слушают.

– Да, я слышал, на работе говорили, что у Ирины муж с того света вернулся!

Влад ловил каждое слово. Забрезжил какой-то свет. Только бы словоохотливая теща не отвлеклась от интересующей его темы.

– Не прошло и месяца, как он почти совершенно поправился. Все зажило. Переломы срослись. Он начал ходить. Как будто ничего и не было. Вот только...

– Что? Что только? Какие-то осложнения возникли?

Татьяна Михайловна перестала плакать и только комкала в руках платок.

– Как вам сказать?.. Когда мы его в первый раз увидели, он был почти мертвый. А на следующий день... вдруг как-то изменился, порозовел, начал нормально дышать... Все пошло хорошо. Выписался из больницы. Мы так радовались... Только он какой-то другой стал после этого.

– Что вы имеете в виду?

Людмилочка тоже смекнула, что за чудесным выздоровлением что-то кроется.

– Видно, у него что-то в голове повредилось, – вздохнула Татьяна Михайловна. – Не то чтобы совсем. Он нас узнавал, но... как будто с трудом. Все в квартире осматривал, как в первый раз. Понимаете? Ведь это странно! Забыл, где его вещи лежат, документы, деньги. Все Ирочку спрашивал. И ремонт перестал делать... Как будто ко всему прежнему у него интерес пропал. Товарищи к нему приходили проведывать, а он позабывал, как их зовут...

– Ну, такое случается. У него ушиб головы был?

– Конечно. На нем живого места не осталось! И голова была побита. Вот он потерял память-то... Но не совсем. Сначала как будто не может вспомнить... а потом смотрит, смотрит и... вспомнит. Работу вот пришлось заново осваивать. Так он буквально за неделю управился! Только все равно, после аварии Гриша как чужой стал. С Ирочкой даже не ругался. Раньше-то они скандалили иногда, а потом – нет, ни разу...

– Так это же хорошо!

Людмилочка не понимала, чем недовольна теща. Зять с дочерью перестал ссориться, а она сокрушается.

– Да что ж хорошего? Ему просто все безразлично стало. Он как посторонний жил в квартире, даже... – она смутилась, – спать и то врозь стали. Какая это жизнь? Мы ждали, что время пройдет, все на свои места расставит, все наладится. А оно вон как обернулось. Теперь-то что уже? Теперь-то на самом деле без разницы...

– Вы говорите, у него не было родственников? – спросил Влад. – А как же дядя?

– Да что это за дядя? – женщина возмутилась. – Раньше о нем ни слуху ни духу не было. А потом, откуда ни возьмись, нате вам – дядя! Что за дядя такой? Троюродный, что ли? Или внучатый? Откуда ему взяться? После той аварии – раз, и дядя появился. Чудной старик какой-то.

– Вы его видели? Он к вам приходил? Может быть, вещи какие на хранение оставлял?

Татьяна Михайловна покачала головой.

– Не приходил он к нам. Я однажды из магазина иду, смотрю – Гриша стоит и со стариком незнакомым разговаривает. Я еще удивилась: мы же в разных концах города живем. Не ко мне ли он приехал, думаю? Почему без Ирочки? Ну, я прошла мимо. Жду, что зять на ужин пожалует... так и не дождалась. Потом-то я его спросила, что, мол, за старик с тобой был? Он и брякнул – дядя мой, говорит, объявился. Я опять удивилась. Какой дядя? «Не проявляйте излишнего любопытства, мама!» – вот как он мне ответил. А до этого сроду меня мамой не называл – только Татьяна Михайловна. И вообще, он как из больницы вернулся, вежливый стал – не приведи Господь! А все равно чужой...

Людмилочка и Влад пробирались по длинному коридору к выходу, погрузившись в свои мысли, а теща покойного Сташкова так и осталась сидеть, сгорбившись, в своем черном платке, покачивая головой – как будто не одобряя всего, что произошло с ее дочерью, с Гришей и с нею самой...

Обед был уже заказан, когда Влад, с трудом найдя место для парковки, подошел к столику. Людмилочка вяло плелась следом. Бессонная ночь давала о себе знать.

– О, уха! Давно не ел. Кто заказал?

Сиур кивнул на Тину. Та тоже выглядела усталой.

Уха в этом ресторанчике всегда подавалась отменная, – горячая, наваристая, с перцем и укропом.

– Рассказывай!

Сиур понял, что расспрашивать лучше Влада. Людмилочка клевала носом и разве что не проносила ложку мимо рта.

– Ты знаешь, вроде ничего особенного мать Ирины не рассказала, но... все в этом деле странное. Странные люди, странные обстоятельства.

– Объясни толком.

– Толком сам не понял. То ли на Сташкова давно охотятся, то ли... Димон говорил, что не так давно он попал под машину. В больницу его доставили в безнадежном состоянии, думали, до утра не дотянет...

– Припоминаю. «Отделался легким испугом»! – передразнил Сиур.

– Не вяжется, правда?

Влад уписывал за обе щеки. Официантка принесла телячьи отбивные с грибами. Он отставил пустую тарелку и взялся за мясо.

– Водителя нашли?

Сиур почувствовал, что эти данные имеют важное значение.

– В том то и дело, что нет. Самое интересное, на утро Сташкову стало лучше, и он начал выздоравливать не по дням, а по часам. Все заживало и срасталось с неимоверной скоростью. Он начал ходить и вскоре выписался из больницы. Единственный прокол – голова. У Сташкова пострадала память. Он все забыл! Никого не узнавал, не мог вспомнить, где его вещи лежат, и все такое.

– Ну и что? После травмы головного мозга это бывает. Амнезия.

– Если человек не помнит, то не помнит. А Сташков подумает, посмотрит и вроде как вспоминает... После больницы память к нему быстро вернулась, – но он стал как чужой.

– В смысле?

– Не знаю, я же сам не видел. Татьяна Михайловна говорит, что зятя как подменили – по-другому стал вести себя, разговаривать, привычки изменились. Самое странное – про привычки! И с женой перестал спать.