Тим Пауэрс - Последние дни. Том 2 [litres]

Подскочил, громко топоча, Мавранос; упал на колени возле Пламтри, рванул полоску скотча так, что лента громко заскрипела, отклеиваясь от рулона, обмотал ее запястье и прихватил тем же куском другую руку.

Пламтри лежала ничком, ее спина поднималась и опускалась в такт частому дыханию, но через несколько секунд она повернула голову и взглядом прищуренных глаз нашла Кокрена.

– Ну и что, – выдохнула она, растянув в деланой улыбке окровавленные губы, – у нас получилось?

Кровь текла у нее из носа, но Кокрен не мог понять, было ли это вызвано психическим потрясением от визита Салвоя или падением на бетонный пол.

– Ты меня слышишь? – с трудом прохрипел он.

У него сжалось сердце, когда она прикрыла глаза, и он увидел, что веки иссечены морщинами.

– Да, Сид, слышу, заткнись! – Она хватала ртом воздух и пыталась отлепить окровавленную верхнюю губу от зубов. – Боже, Сид, как больно! Я с крыши упала, что ли? Что тут стряслось, блин?!

– Освободи ее, Арки, – выдавил не отошедший от ужаса Кокрен и, упершись руками в бетонный пол, осторожно сполз с ее ног.

– Она по-прежнему может оставаться раздвоенной, – прозвучал из-за его спины голос Анжелики.

– Нет. Это Коди. – Кокрен протянул трясущуюся окровавленную руку и ласково прикоснулся к плечу Пламтри. – Коди… можно… доверять.

Но Мавранос начал разрезать ленту, не дожидаясь этих слов.

Анжелика порывалась осмотреть помятые бока Пламтри и растянутые, по всей вероятности, запястья, но как только Кокрен и Мавранос помогли ей подняться на ноги и, поддерживая, повели к дому, она оттолкнула их.

– Оставьте меня в покое, – раздраженно бросила она, склонившись над раковиной, куда капала кровь из носа. – Это всего лишь приступ судороги. – Она схватила посудное полотенце и приложила к лицу. – Пусть Тереза принесет мне чашку бальзамического чая, – сказала она сквозь полотенце, – с капелькой джина. – Потом она обвела взглядом белоснежную кухню с низким потолком, белой глыбой холодильника и сверкающим черным ящиком микроволновой печи. – Я имела в виду стакан з-зинфанделя. И мои покаянные башмаки на коре.

– Нет, – резко возразил Кокрен, – еще не время. Присядьте, миссис Плезант. Выпейте кофе. Арки, приготовь ей чашку кофе. Послушайте, мы узнали кое-что о воскрешении Крейна.

И он почувствовал, как под рукавами рубахи пробежали щекотные мурашки, потому что, когда женщина посмотрела на него, ее лоб и высокие скулы на мгновение сделались величественно старческими, и на один миг белокурые волосы в сиянии люминесцентных ламп показались седыми; и тут же вновь явилось лицо Пламтри, и оба глаза имели один и тот же оттенок голубого, хотя веки оставались припухшими и сохраняли смутный намек на азиатские черты. Она скованно опустилась на один из кухонных стульев, прижимая к носу окровавленное полотенце, но кровотечение уже прекратилось, и боли в ребрах личность Мамаши Плезант, похоже, не чувствовала.

По окну, находящемуся возле раковины, застучали дождевые капли.

– Я пыталась рассказать вам все, – произнес напряженный голос Мамаши Плезант, – еще с самого начала, чтобы вы могли уложиться ко Дню святого Сульпиция. Мне была отведена роль вашего посредника… Я говорила тогда, что мне понадобится войти в кого-нибудь из вас, но вы же решили, что я всего лишь позарилась на тело, чтобы погулять на свежем воздухе.

– Но теперь мы вас внимательно слушаем, – сказала Анжелика. – И тело теперь у вас есть.

– А теперь я ничего вам не скажу, – ответил голос Плезант. – Ваш китайский праздник будет послезавтра, и ни днем раньше. Вот тогда и попросите меня, с должным почтением, и может быть, я расскажу вам, что знаю, а может быть, и нет. Во всяком случае, мне понадобится вино еще на один день, и дайте мои башмаки.

Кути дернулся было к двери в коридор, но Кокрен остановил его.

– Нет, Кути, не надо. По-видимому, эти туфли – нечто вроде глушителя, который не позволяет ее личности стать заметной, превратиться в нечто вроде маяка в этом доме; не исключено, что, когда она обута в них, психический радар воспринимает ее как дерево. Но я думаю, что они еще и подавляют ее интеллект. Сдается мне, что это что-то вроде наркотика.

– Теперь я точно вам ничего не скажу.

– Но вы же говорили, что божий замысел – это и ваша цель, – сказала Анжелика с сочувствием и озабоченностью в голосе и опустилась на колени рядом с Пламтри. – И что цель бога – вернуть Крейна в короли. Нам необходимо узнать, что делать. – Кокрен всерьез подозревал, что Анжелика твердо решила поскорее развязаться с этим делом и со всеми обитателями головы Пламтри и хотела лишь узнать как можно больше перед бегством, но не мог не признать, что слова ее звучали совершенно искренне. Врачей учат этому, подумал он.

– Божий замысел … – повторила Плезант, упрямо тряхнув спутанными белокурыми волосами Пламтри. – Вывезти двух старух в море и бросить их в воду, потому что божий замысел не учитывает бедных испуганных старых призраков, пытающихся спать в каком-то хрупком укрытии от дождя. – Она повернулась и, быстро моргая, уставилась на Анжелику. – Что, если мы сразились с ним? Кто же в конце концов выиграл ?

«Две старухи? – думал Кокрен. – Она упоминала еще одну старуху с самого начала, еще из солвилльского телевизора; Анжелика еще смеялась, что это напоминает кружок кройки и шитья. Кто же эта вторая? Призрак матери Пламтри?»

– Могла ли я настоять на своем? – продолжала старуха. Глаза Пламтри продолжали часто моргать. – Я пыталась настаивать! Через ваш дурацкий ящик! Вы могли бы сделать все, что нужно, в День святого Сульпиция, если бы слушали меня.

– И если бы я не убежал, – вставил Кути.

– К тому утру мы успели далеко зайти по неверному пути, – грубовато сказал Мавранос подростку. – Отправились не на тот берег, взяли не то вино… – И добавил, глядя на загорелое лицо Пламтри: – Вы могли бы сказать нам и побольше. Может, мы и плохо слушали, но…

– Мне нужно было находиться в теле! Я много раз говорила вам об этом! Разве можно думать , не имея мозгов? – Глаза Пламтри заморгали еще чаще.

У Мавраноса раздулись ноздри, и уголки губ опустились.

– Тело вам требовалось, чтобы погулять на свежем воздухе, – сказал он ровным голосом.

Дождь разошелся и барабанил по стеклу; Кокрен видел, как ветер треплет жухлые листья базилика, который Нина растила в ящике, прикрепленном под окном. Сквозь открытую дверь черного хода тянуло холодным воздухом, пахнущим мокрой глиной.