Тим Пауэрс - Последние дни. Том 2 [litres]

– Сто с чем-то, – ответил Мавранос.

– Ну а я, точняк, еще и бедро сломала тем, что она запихнула в карман, – сказала Пламтри и, ухватившись за тяжелое, не в меру пухлое кресло, поднялась на ноги и запустила руку в задний карман.

– Вы только посмотрите! – воскликнула она, махнув золотистым прямоугольником. – Старушка сперла зажигалку.

Кокрен перекинул ногу через подоконник и ввалился в комнату, с кислой мыслью, что он выскочил из-за занавески, как кролик из-под платка фокусника.

– Нет, Коди, ничего она не воровала, – сказал он. – Зажигалке следует находиться в твоем кармане.

– Мы это выяснили, – добавил Мавранос.

– Пусть Анжелика отработает свое проживание, – сказала Пламтри, – забинтует мне ребра, что ли, или что там еще нужно сделать. И, ради всего святого, дайте мне выпить.

Кокрен направился к двери в коридор.

– Принести твое полоскание?

– Нет, – ответила она, – призраки вроде бы не плевались. Я водки хочу. – Она с воинственным видом отвернулась от мужчин к окну. – Похоже, день кончается. Вы в состоянии рассказать, что тут происходило?

– Можем попытаться, – ответил Кокрен. Он взял Пламтри под руку, и она позволила проводить себя по коридору в столовую. – Съешь чего-нибудь под водку, – деликатно предложил он. – Старая леди приготовила чудесный ремулад из креветок, и я как раз собирался сделать несколько сэндвичей. – Он выразительно кивнул. – Думаю, рассказать мы сможем, если будем говорить по очереди, не перебивая друг друга.

– Ладно, черт возьми, не надрывайся, – сказала она, опираясь на Кокрена.

– Ой, да брось ты! – воскликнул он срывающимся от неудержимого безрадостного смеха голосом. – Даже и не знаю, получится ли у нас хоть что-нибудь, если не надрываться.

– Тут напрашивается музыка под настроение, – сказал Пит из-за спины. И его голос тоже звучал неестественно из-за еле сдерживаемой истерики. – Вагнер, наверно, или Спайк Джонс.

Мавранос громыхнул смешком.

– Я бы лучше взялся шить перчаточных кукол.

Даже Пламтри фыркала от нервического веселья; и вот так, нетвердо, все они и вошли в гостиную, где на них озадаченно уставились Анжелика и Кути.

Кокрен сделал сэндвичи с ветчиной и перечным сыром; Пламтри за едой переключилась с водки на пиво, а когда обеденные тарелки убрали, вернулась к водке, и случайные паузы в напряженном и невеселом разговоре заполнялись гулом моторов и гудками автомобилей, которые неслись по 280-му шоссе, проходившему неподалеку от задней ограды двора.

А в семи милях к северо-востоку, в баре «Ли Бо» в китайском квартале, Ричард Пол Арментроут сидел за столом под медленно вращающимися вентиляторами, свешивавшимися с высокого потолка, и нервно катал гремящий высохший плод граната вокруг пепельницы и стаканов с содовой. Двое мужчин из «Левер Бланк» обыскали его в комнате внизу и, быстренько пошушукавшись, решили оставить ему гранат. «Им повезло, что они так поступили, – вызывающе думал Арментроут. – Если бы они его забрали, я не стал бы с ними разговаривать, а сами они никогда не поймут, как при помощи граната найти короля».

Теперь они сидели через стол от Лонг-Джона Бича и его самого. Арментроут не сомневался, что под сшитыми на заказ костюмами от «Армани» они прячут пистолеты. Пламтри рассказала ему о коммуне, в которой выросла, но сейчас трудно было даже поверить, что эти два седовласых бизнесмена в шестидесятых были предводителями движения хиппи во всем районе Бэй-Эриа, и уж тем более, что они все еще сохраняли какую-то связь с ним.

– Мы приложили силы, – сказал лысый, представившийся как Луи, – чтобы воспрепятствовать попытке воскрешения, которую предприняли семнадцатого числа этого месяца около яхт-клуба Святого Франциска; несколько наших полевых агентов вмешались, и попытка действительно провалилась. Мы приняли бы более решительные меры, обратись мистер Салвой к нам пораньше, и если бы не было неизбежных задержек для подтверждения того, что… представленная молодая женщина и была мистером Салвоем; тут потребовалось призывать сущности, с какими мы обычно не общаемся, и устраивать в дальних холмах под горой Дьявола обряды, которые Общество защиты животных точно не одобрило бы.

Второй собеседник, Андре, подался вперед.

– Пришлось несколько коз забить. Очень бошки ихние были нужны, чтобы этим сущностям было через что разговаривать.

– Дайте-ка я расскажу вам притчу, – сказал Лонг-Джон Бич.

– Нет, Джон, нет, – испугался Арментроут.

Арментроут понимал, что эти двое хотели запугать его; и он боялся, но не того, что они говорили. Он старался не смотреть на телеэкран, висевший за спинами собеседников, и не слушать два голоса, гудевшие из телевизионного динамика.

– Насколько я понимаю, – сказал Луи, – вы не являетесь полноправным представителем мистера Салвоя. Вы с ним не партнеры.

– Нет, – подтвердил Арментроут. – Наши интересы в значительной степени совпадают, но моя главная цель на сегодня – суметь выпить…

Андре покашлял и поднял руку ладонью вверх.

– Можете не объяснять, мы и так понимаем, что вы говорите не о косорыловке.

На телеэкране над стойкой мать Арментроута говорила:

– Могу поклясться, что выпила не один галлон воды из ванны. – Они с Филипом Мьюром сидели в креслах, обитых, вероятно, искусственной кожей, на фоне голубого задника, по которому большими красными буквами было написано: «ДОПОЛНИТЕЛЬНОЕ ВРЕМЯ». На ней был тот же самый халат, в который она была одета в тот день 1963 года, когда семнадцатилетний Арментроут держал ее голову под водой, и халат все еще оставался мокрым, с него на пол студии капала вода, но женщина была непрозрачна и отбрасывала тень, и когда говорила, зубы вполне материально белели между кривящимися окрашенными яркой помадой губами. Мьюр, весьма умеренно употреблявший спиртное и лишь недавно умерший, оставался полупрозрачным; глаза у него были чрезмерно выпучены, и лоб был заметно чернее всего остального из-за псевдосоматической реакции на выстрел, который его убил.

– Спасибо, что поделились, – просипел он.

Арментроут вспомнил поздравительные открытки, которые по слогам воспроизводили звуковое поздравление с днем рождения или с Рождеством, когда миниатюру передвигали по прикрепленной полоске из текстурированного пластика, – именно эти звуки и напомнил ему голос Мьюра.

– Теперь я могу задерживать дыхание на несколько часов, – продолжал Мьюр. – Больше того, я могу вообще не дышать.

Мать Арментроута, с которой непрерывно капала вода, протянула руку над низким столиком, разделявшим кресла, и сочувственно похлопала Мьюра по плечу.

– Почему вам может хотеться дышать, когда все так мерзко воняет? – спросила она.