Тим Пауэрс - Последние дни. Том 2 [litres]

Кокрен почувствовал, как короткие волосы ниже затылка встали дыбом от резкого металлического запаха, который заполнял туннель, и, сообразив, что это запах свежей крови, постарался дышать только ртом.

Под их ногами то хрустели камни, то плескалась вода в лужах, и сквозь уханье и свист ветра Кокрен слышал, как морская вода разбивается и стекает по камням в проломах под запомнившимися ему железными перилами, которые нельзя было разглядеть в кромешной тьме.

– Прижимаемся к твоей стене, – тяжело выдохнул он, обращаясь к Питу, потому что ограждения находились слева.

Потом он все же разглядел эти самые перила под свисающей с его плеча левой рукой Мавраноса, которая черным силуэтом вырисовывалась на фоне светящейся пены волн, разбивавшихся внизу о каменную стену. « Благодатный ключ, – вспомнил он цитату, которую продекламировала на этом месте Валори, – что излечить любые хвори может».

Его ноги на каждом шагу глубоко погружались в песок, смешанный с мелкой галькой, пару раз он ощутил прикосновение к каким-то тряпкам, а однажды пнул ботинок, который отлетел в сторону так легко, что в нем явно не было остатка ноги. Ничего похожего на клочья плоти или кости не подворачивалось, и все же он продолжал старательно дышать ртом.

Когда Кути вышел на карниз над водой, под рассеянный лунный свет, и силуэты спешивших за ним Анжелики и Пламтри также стали ясно видны, Кокрен услышал в некотором отдалении позади чужие шаги, но не мог повернуться и посмотреть. Должно быть, и Пит услышал их, потому что прибавил ходу, подлаживаясь к Кокрену.

В конце концов все трое вышли туда, где было относительно светло от лунного света, лившегося в разрывы туч. Кути стоял на краю уступа, глядя на темный Тихий океан. Теперь было хорошо видно, что он гораздо выше ростом, чем Пламтри, прижимавшаяся к скальной стене рядом с Анжеликой, и, благодаря каким-то шуткам лунного света и перспективы, он казался даже больше, чем огромный каменный профиль на противоположной стороне плещущего волнами провала, который смотрел на море в ту же сторону.

Кокрену пришлось отвести взгляд; вокруг задрапированных в мех плеч Кути переливался яркий ореол, и у Кокрена, пытавшегося всмотреться в облик подростка, заболели глаза. Он чувствовал тепло, исходящее с той стороны уступа, и беспомощно задумался, не может ли этот апофеоз закончиться самовозгоранием Кути.

Мавранос высвободился из рук Кокрена и Пита, стоял, хоть и покачиваясь, без посторонней помощи и взирал на каменную голову и другие огромные валуны и обломки скал, громоздившиеся по эту сторону мыса Пойнт-Лобос.

Освободившись от тяжелой руки на плечах, Кокрен поспешно обернулся и посмотрел в туннель. Через мокрую каменную горловину шли, самое меньшее, два силуэта, и он не сомневался, что один из них, тот, который на костылях, был не кем иным, как Тутмосом Величайшим, лилипутом-наркоманом, с которым он разговаривал в баре «Богемия – дары моря» и который, по-видимому, не избавился от своего отчаянного стремления глотнуть вина всепрощения.

Увидев их, Кокрен метнулся вперед и встал рядом с Пламтри.

– У нас появилась компания, – проговорил он, тяжело дыша.

Окруженная ореолом фигура, стоявшая на обращенном к морю конце карниза, тяжеловесно обернулась, взбудоражив дующий в одном направлении ветер, и сквозь странные преломления Кокрену кивнула нечеловечески спокойная деревянная маска. В этом движении улавливались почтительное приветствие и, возможно даже, поверхностная, к его счастью, благосклонность, но также и приказ.

Пит прижимался к стене рядом с Анжеликой и, похоже, удерживал ее, не давая кинуться к богу.

Кокрен запустил плохо слушавшиеся от холода пальцы в карман и вытащил мокрую карточку регистрации автомобиля.

Света все же не хватало для того, чтобы прочитать написанное на потемневшей от воды бумаге, а когда он понял, что не может вспомнить ни одного слова на латыни, на него нахлынула совершенная паника.

Он поднял правую руку к лицу, чтобы безнадежно потереть глаза, и вдруг заметил, что черная метка на костяшках пальцев, казалось, излучала тьму, вливавшуюся в буквы на бумаге, которые теперь ярко выделялись такой же глубокой отраженной чернотой.

Он набрал полную грудь холодного воздуха, насыщенного запахами вина и крови.

– Sole, – прочитал он, напрягая голос, чтобы его было слышно сквозь свист ветра в туннеле за его спиной, – medere pede: ede, perede melos. – И тут же вспомнил перевод, который сделала для них незнакомая ему женщина: «О Солнце, излечи вшивость: породи из себя и еще раз породи из себя свой отсеченный побег».

Фигура с закрытым маской лицом, в которой уже нельзя было узнать Кути, затрепетала, и Кокрен почувствовал, как к глазам подступает жар. Он подался назад, поднял руку, чтобы дать лицу прохладную тень, и увидел, как на уступ выбрался Лонг-Джон Бич.

Кокрен напрягся, шагнул в сторону, чтобы загородить Пламтри от пришедшего и взять ее за руку, но старик вдруг съежился и, подняв дрожащую единственную руку, указал за спину Кокрена и вверх.

Волны моря засверкали серебром, поток яркого лунного света с жуткой скоростью протянулся от горизонта к берегу, а потом над скалами внезапно повисла, сияя, полная луна, и Кокрен увидел на вершине валуна, напоминавшего очертаниями Джорджа Вашингтона, обнаженного бородатого мужчину, который ростом, похоже, не уступал микеланджеловскому Давиду.

Кокрен зябко поежился, щурясь от ослепительного лунного света. «Теперь уже Дионис и богиня Луны, – думал он. – Ее, вероятно, призвало детское одеяльце Дианы».

Высокая фигура в деревянной маске грузно повернулась лицом к валуну, и исходящий от нее жар заставил Кокрена еще сильнее прищуриться.

– Нет! – вдруг выкрикнул Лонг-Джон Бич в ярящийся ветер. – Подожди, выслушай стоящего перед тобой! – Все так же сутулясь и ежась перед маской и луной, он тем не менее сделал несколько шагов по уступу к богу в маске. – Воззри на того, кто мнит себя ничем, – жалобно сказал он.

Голос с неба повелел:

– Отпусти дерево.

И, повысив собственный голос, он воззвал к бесстрастной маске:

– Теперь этого мальчика убиваешь ты ! Возьми… возьми это тело – оно в свое время вроде как проделало немало подобающей тебе работы, и оно… уже прошло подрезку.

Лонг-Джон Бич пригнулся и сделал шаг вперед по наклонному выступу, залитому ярким лунным светом, – явно преодолевая сопротивление, как будто с тяжелым грузом брел в крутую гору. Анжелика уперлась рукой в скалу, чтобы оттолкнуться и остановить его, но Пламтри и Пит поймали ее и оттащили из-под ветра.

Кокрен был уверен, что этот ветер, или магнитное отталкивание, или изменившееся земное притяжение (или все это вместе) отбросит Лонг-Джона Бича назад…