Тим Пауэрс - Последние дни. Том 2 [litres]

Дионисийская охота сменилась карнавалом по случаю вакханалий. Боги, посетившие приморскую впадину, покинули ее.

– Вроде как все тело – сплошной синяк, да? – возбужденно говорила Пламтри Скотту Крейну, когда они вышли на подъездную дорожку, круто уходившую к автостоянке на вершине Сатро-Хайтс. – Как будто тебя отбивали молоточком для мяса, да еще и уксусом полили. Особенно изнутри.

– М-м… что-то в этом роде, – тяжело дыша, отозвался Крейн. – Кто ты сейчас?…

– Коди. Коди Пламтри.

Они миновали освещенный кусок асфальта под одним из фонарных столбов, и Кокрен снова посмотрел на короля. Тот отказался принять помощь от него или Пита и упорно шагал вперед, но его бородатое лицо определенно было мокрым не только от дождя, но и от пота, а возможно, даже и от слез. Кути и черная собака то убегали вперед, то возвращались, всегда оставаясь в поле зрения.

– П-п-перемены… – пробормотала Пламтри. – Ну, вам хотя бы не пришлось менять пол.

– Могу себе представить, – сказал Крейн, напряженно кивнув, – насколько это было бы неудобно.

Кокрен уже видел впереди, под нависающими вязами, громоздкий красный пикап, припаркованный среди старых, потрепанных, но расписанных золотом седанов и универсалов.

– Коди, не раздражай его, – прошептал он.

– Я его не раздражаю. Может быть, я раздражаю тебя?

– Я потратил почти все силы, чтобы забраться на скалы, – сказал Крейн. – Мне пришлось перенапрячь… перестроенные мышцы, которые все еще пребывали в шоковом состоянии и благодаря этому практически не чувствовали первоначальной боли.

Пит извлек из кармана связку ключей Мавраноса с подвешенным к ней швейцарским ножиком и перебирал их, отыскивая нужный. Кути и черная собака уже стояли возле переднего бампера.

– Не могли бы вы открыть заднюю дверь? – спросил Крейн. – Мне было бы удобнее лечь там. Я уже ездил так раньше, когда зима случилась особенно плохой.

«И вовсе не так давно, как ты думаешь», – возразил про себя Кокрен, ощущая, как его лицо напряглось при мысли о том, что живой человек сейчас полезет туда, где добрую неделю возили его труп, а потом и его разбитый скелет.

– Конечно, – ответил Пит.

– Там же надо подмести ! – испуганно воскликнула Пламтри. – Ведь могли же остать…

Кокрен сделал большие глаза за спиной Крейна, и она умолкла на полуслове.

После того как Крейн с большим трудом, но все же без помощи забрался в кузов и растянулся поперек, Пит закрыл заднюю дверь и сел за руль, рядом с ним расположились Кути и Анжелика, а Кокрен и Пламтри устроились сзади, и туда же забралась собака – втиснулась между ними и уселась на сиденье, громко пыхтя. Дождавшись, пока все двери будут плотно закрыты, Пит завел мотор, сдал назад, медленно съехал к прибрежному шоссе – дворники, постукивая о резину, разгоняли воду, обильно лившуюся на ветровое стекло, – и повернул направо. Похоже, каждому было что сказать; все почти одновременно вздернули подбородки и брови, но никто так и не проронил ни слова, когда грузовичок накренился, с рокотом покатил по изгибу авеню Пойнт-Лобос, через серый лесок, сквозь который проступали лбы скал, и, выехав на бульвар Гири, направился на восток.

Окна ресторанчиков и оштукатуренных домиков на Гири были темными, и сквозь завесу дождя светились только уличные фонари, и Кокрен подумал: «Интересно, который же час. Если бы невозможная в эту ночь полная луна двигалась по небу, как ей полагается, то уже должен бы приближаться рассвет». Как бы там ни было, автомобильная печка работала на полную мощность, выдыхая горячий воздух, в котором дух табака и несвежего пива перебивал запах псины, вымокшей в морской воде.

Пламтри привалилась к левой дверце и задремала, дергаясь и постанывая в беспокойном сне, но Кокрен подумал, что все же милосерднее будет дать ей вздремнуть; однако, когда машина поравнялась со златоглавым собором, она резко подалась вперед и плюнула. Кокрен повернулся и посмотрел на нее поверх настороженной и тоже поскуливавшей собаки.

– Просто позвольте мне сказать, – прошептала Пламтри. – Приговоренный имеет право на последнее слово, особенно если перед казнью не будет суда.

– Коди! – поспешно сказал Кокрен, решив, что она разговаривает во сне. – Мы в нашей машине, грузовике, и воскрешение на сей раз удалось, ты же сама все видела.

Пламтри посмотрела на Кути, который оглянулся с переднего сиденья; у него был изумленный вид, и, судя по всему, он и сам спал минуту назад.

– Значит, ты больше не король, – прошептала она, – но ты разрешишь мне сказать, чтобы меня услышали?

– Э-э… конечно, – буркнул совершенно сбитый с толку Кути.

– Вот и прекрасно, – шепнула она, и тут же вступил голос Омара Салвоя: – Пламтри предстоит умереть. В этом уравнении все еще остаются смерть, а также кровь и раздробленные кости. Твой Мавранос просто умер, чтобы обеспечить тело . Кто-то еще должен заплатить Дионису за возвращение царской души . – Салвой улыбнулся, и лицо уже не принадлежало Коди. – «А я, если дерзка моя попытка, готов как выкуп лечь холодным трупом здесь, на земле холодной», – сказала бы Валори. – Спросите короля , так ли это, или моя выдумка. – Тело Пламтри передвинулось вплотную к двери, как будто Салвою не нравилось соседство с собакой.

«Я-то думал, что ты глухой!» – в отчаянии подумал Кокрен и тут же вспомнил, что глухота досталась Дженис.

После минутной тишины, нарушаемой только ревом мотора и шелестом шин по мостовой, раздался усталый голос Скотта Крейна:

– Это верно. – Он заерзал в кузове и сел. – Даже если бы мне… если я покончу с собой, Дионис все равно потребует плату за воскрешение, случившееся этой ночью. – Он тяжело вздохнул. – Значит, надо понимать, что никто из вас не знал об этом, да? Перед тем как вы начали вызволять меня из Эребуса…

– И это будет несчастная доблестная Пламтри, – сказал Салвой, качая головой Пламтри, – если никто иной не вызовется добровольно. – Пламтри перевела осторожный взгляд на Анжелику, которая собралась было вмешаться: – Мальчик разрешил мне говорить!

– Я вызываюсь, – сказал Кокрен, неожиданно даже для себя.

– Конечно, – продолжал Салвой, будто не слышал его, – я думаю, что на это должен был вызваться тот, кому нужно искупить хладнокровное убийство, кто уже задолжал Зеленому Рыцарю удар топором. Кути! Что ты делал тем утром в пансионе Мамаши Плезант?