Тим Пауэрс - Последние дни. Том 2 [litres]

Но Пламтри схватила его за подбородок холодными пальцами, крикнула: «Смотри!» – и уставилась мимо него, туда, где тащились сзади Пит, Анжелика и Кути.

С таким ощущением, будто сейчас вывернется наизнанку, Кокрен оторвал взгляд от столь близкого черного провала туннеля и заставил себя повернуть голову в сторону моря.

Из волн на дрожащий уступ, хватаясь за каждую зацепку так, что вздувались мышцы и напрягались сухожилия, взбирался человек. Он был без рубашки, его широкую грудь закрывала взлохмаченная густая темная борода. Когда он приподнялся и встал на край карниза одним коленом, Кокрен увидел, что он гол, и справа в боку у него кровоточит рана. Кути вырвался из рук Анжелики и начал расстегивать плащ.

Ближе к валуну Джорджа Вашингтона на край уступа карабкалась большая черная собака, мокрая, как тюлень, и Кути застыл на мгновение и завизжал:

– Фред!

Пес вылез на камень, лег на живот и пополз к Кути, стыдливо помахивая хвостом, с которого обильно летели брызги.

Кокрен встретился глазами с бородатым мужчиной…

И, ощутив внезапно пустоту в груди, узнал Скотта Крейна, который наконец-то оказался живым и в своем теле.

Под дождем из его носа, рта и ушей текла кровь, но он улыбнулся сквозь явную боль, а затем собрался с силами, разогнул ноги и встал. Из раны под ребрами тоже текла кровь, сбегая по правой ноге.

Кокрен был уверен, что этого человека сейчас просто сорвет с карниза и разобьет о скалы, но ветер замер, как будто Скотт Крейн уперся в него своими больными плечами, и скалы перестали трястись под тяжестью его окровавленных босых ног.

Собака уже вскочила и радостно прыгала вокруг Кути, но подростку удалось стащить с себя плащ, и он, опустившись на колени, протянул его Крейну. Бородач взял дождевик, медленно натянул на себя, подпоясался желтым поясом и тотчас же перестал казаться Кокрену каким-то морским богом, восставшим из волн, – просто босой и раненый король в мантии.

Дождь теперь падал с неба вертикальными струями, и фонтаны больше не извергались из-под валунов. Скотт Крейн обвел взглядом Пита, Анжелику, Кути, собаку, Кокрена и задержал его на Пламтри. Кокрен сейчас не касался ее, но почувствовал, как она вся напряглась, и ему даже померещилось, что он слышит высокий пронзительный вопль.

Крейн улыбнулся ей и кивнул в знак узнавания.

Затем большая бородатая голова Крейна повернулась, и он оглядел окружающие валуны и отверстие туннеля.

– Где Арки? – сказал он, и его низкий голос без усилий пробился сквозь тарахтение и плеск дождя. – Он все время звал меня от берега Персефоны, из-за пределов Индии.

Пламтри стояла на четвереньках, но теперь осторожно поднялась, опираясь одной рукой на каменную стену.

– Пулевая рана у вас в боку, – выкрикнула она, – это все, что от него осталось. Он отдал вам свое тело – и вы превратили его в свое. – Она вдруг вся затряслась, и Кокрен понял, что она рыдает. – Он вернул вас к жизни.

Ее слова явно потрясли бородатого короля.

– Это правда? – спросил он без всякого выражения.

Кокрен понял, что так оно и случилось, и кивнул, а Кути сказал вслух:

– Да.

Крейн вскинул бородатую голову, развел руки – точь-в-точь как Мавранос, когда падал в море, – испустил нечленораздельный рев, отразившийся эхом от скал, и упал на колени.

– Как я могу принять это? – громко произнес он. – Неужели Дионис выражает свою благосклонность таким образом?

– Да, – ответил Кокрен и понял, что они с Пламтри произнесли это слово в унисон.

– Да, – мгновением позже сказал Кути.

– Medere pede, – тихо, но внятно сказал Крейн, – ede, perede melos. Я услышал эти слова и согласился с ними – и вернулся на этих условиях. А на счету оказалось еще больше крови, и, к стыду и ужасу, крови, пролитой другим вместо меня. Но после того как наступит рассвет, я могу быть уверен, что каждую зиму платить буду только я. – Он выдохнул продолжительное, резкое «а-ах». – Но как же может существовать мое королевство без верного старого Архимедеса Мавраноса?… – Все так же стоя на коленях, Скотт Крейн посмотрел на Кути. – Вы тот… молодой человек, который хранил корону.

– Плохо хранил, – смущенно сказал Кути, продолжая гладить большого пса. – Я убежал утром в день Диониса. И я… не помню, что делал, но…

– Моя семья, – перебил его Крейн, не дослушав. – Мой сын Бенджамин, моя жена – вы не знаете, у них все в порядке?

– У них все хорошо, – сказала Пламтри. Кокрен решил, что ей, невзирая на угрызения совести, необходимо сейчас же поговорить с Крейном, что ей требуется убедиться в том, что этот человек действительно вернулся к жизни. – Если верить словам женщины, представляющейся Нарди Дин, – продолжала Пламтри, – которая заботится о вашем жилище.

– Нарди… – хрипло проговорил Скотт. – Это хорошо.

И снова Крейн поднялся на ноги – плавным движением, но, судя по тому, как застыло и побледнело его лицо, превозмогая сильную боль.

– Встаньте, – сказал он. – Вы пятеро являетесь моими фельдмаршалами и составляете мою армию. – Он одарил их сдержанной, но решительной улыбкой, показав окровавленные зубы сквозь промокшую бороду. – У вас есть машина?

– «Торино», – сказал Кути, взглянув на Кокрена и Пламтри.

– Угнанная, – отозвалась Пламтри. – Мы поедем на машине Арки.

Крейн поморщился – либо от явной боли, которой сопровождалось восстановление его телесности, либо от упоминания старого «Сабурбана» Мавраноса.

– Отведите меня туда, и пусть кто-нибудь из вас сядет за руль. – Он взглянул Пламтри в глаза, и она попятилась. – Нам ведь нужно проводить двух несчастных обанкротившихся старушек на кладбищенский причал.

– Пря… прямо сейчас? – спросил Кокрен, пытаясь придать голосу нейтральный тон. Все они несколько часов мокли под холодным дождем и дрожали под холодным ветром, и он со страстным нетерпением ждал, когда же можно будет включить автомобильный обогреватель, а потом забраться под горячий душ, и еще – выпить как следует и выбросить из головы вид и ощущение оторванной головы в собственных руках.

Тут он взглянул на Крейна, не имевшего на себе из одежды ничего, кроме короткого плаща, мокрого от морской воды, а к тому же еще и раненного, и ему стало стыдно.

– Не то чтобы я…

– Я думаю, что это произойдет сразу же, как только мы доберемся туда, – сказал Крейн. – Да. Нам нужен мраморный храм на кладбище, в конце полуострова. Я думаю, вы там уже были.

«И попали под обстрел», – мысленно добавил Кокрен, а вслух сказал:

– Да.

Вроде бы говорить больше было нечего. Пламтри и Кокрен шли первыми по туннелю и по склону, спускавшемуся ко впадине амфитеатра. Полная луна исчезла за тучами, костер в развалинах дома ослабел, и его языки лишь изредка высовывались над полуразрушенными стенами, а танцоры теперь плясали кругами, размахивая факелами в такт барабанам, бившим заметно тише.