Владимир Корчагин - Женщина в черном

В тексте анонимки, как и на конверте, не была пропечатана буква «и», но и без этого, по стилю написанного, было абсолютно ясно, что обе они составлены одним лицом. Почтовый штемпель на конверте также был знаком, из чего следовало, что письмо отправлено из того же двадцать девятого почтового отделения.

Но чего добивается анонимный «доброжелатель»? Если в первом случае можно было предположить, что он поставил целью досадить академику Гридину, то что означала эта вторая анонимка? Кому и чем могла помешать женитьба Никиты? Или то и другое — происки Погодина и Строева? Но чего они собираются достичь подобным образом? И при чем здесь двадцать девятое отделение? Погодин, как и Никита, живет здесь, в аспирантском общежитии. Строев — где-то неподалеку от университета. И все-таки двадцать девятое отделение — единственная зацепка, которая может помочь разобраться в этой головоломке.

Но это после! После четверга. Там, в Старопрудном переулке, может, что-нибудь и прояснится. Кстати, что за «секреты» собираются «вытрясти» из Инги преступники? Если речь идет о научных работах Гридина, то в четверг придется столкнуться если не с самим Погодиным, то с кем-то из его сообщников. Если же им понадобился какой-то иной компромат на академика, то в Старопрудный может пожаловать и автор анонимки. А если это одно и то же лицо?

Нет, можно положительно сойти с ума от бесчисленных загадок, обступивших Ингу, а теперь и его, Никиту! И все-таки во всем этом придется разбираться. Только не стоит, пожалуй, пока говорить Инге ни об этой новой анонимке, ни о том, что только что рассказал ему бомж.

Он заметил ее сразу, как только переступил порог читального зала. Инга сидела за тем же столиком, за которым он увидел ее в первый раз и так же усердно выписывала что-то из толстого английского журнала. Увидев Никиту, она встала и пошла ему навстречу:

— Давай выйдем, не будем мешать остальным.

Они спустились в парк, прошли в самый дальний его конец и сели на пустующую скамью.

— Ну как, говорила ты с дедом? — нетерпеливо спросил Никита, заглядывая ей в глаза.

— Да, — сдержанно ответила Инга.

— И что он?

— Выслушал меня спокойно, правда, без особой радости, но и без малейшей досады. Сказал, что хочет познакомиться с тобой. Но не раньше чем через две недели.

— Почему?

— Не знаю. Я говорила, что у него есть свои странности. Я не стала уточнять, что он имеет в виду, и тем более торопить его встретиться с тобой.

— Конечно, это ни к чему. Главное, чтобы мы могли по-прежнему видеться.

— Да. И теперь ты можешь приходить прямо ко мне в любое время. Я познакомлю тебя с тетей, дядей Семеном, Глафирой, покажу свою библиотеку…

— Ты говорила и с тетей?

— С какой стати! Я вообще с ней мало разговариваю. Да она, похоже, и не нуждается в этом.

— А как зовут тетю?

— Анна… Анна, кажется, Петровна. У нас в доме никто не зовет ее по имени-отчеству, так что я могу и напутать.

— Но почему Петровна? Ведь она твоя родная тетка.

— Не знаю. Дедушка что-то объяснял мне, когда она только что приехала, говорил о какой-то путанице в документах, возникшей там, где она жила, на юге. Тогда я ничего толком не поняла. А потом, когда стала взрослой, меня это просто не интересовало. Петровна так Петровна. Не все ли равно!

— А дядя Семен, он кем тебе приходится?

— Он какой-то дальний родственник деда. Человек почти неграмотный, очень недалекий, но в общем неплохой. Он приехал из деревни, когда я была совсем еще маленькой. Приехал на лечение, долго лежал в больнице. Потом, чтобы долечиться, временно поселился у нас. Да так и остался в доме деда. Там, в деревне, насколько я знаю, у него нет ни родных, ни близких. Куда же было податься человеку?

— Чем же он занимается?

— Он прирожденный садовник. Сад для него — все. Ну и вообще помогает нам по хозяйству. Сейчас он фактически член нашей семьи. Впрочем, дед сколько-то платит ему. А так как дядя Семен все время от денег отказывается, то дедушка завел ему сберкнижку и теперь ежемесячно кладет на нее какую-то сумму. Но что мы все о наших домочадцах? Ты скажи, как твои дела?

— Ой, Инга, боюсь сглазить. Все устраивается так, что лучше не придумаешь. Помнишь, я как-то говорил тебе, что отец Олега обещал познакомить меня со своим приятелем, большим геологическим начальником, который мог бы помочь мне провести в своей экспедиции производственный эксперимент?

— И это знакомство состоялось?

— Если б просто знакомство! Этот «большой геологический начальник» оказался бывшим главным геологом той экспедиции, где я когда-то работал. Он и натолкнул меня на идею использовать изменения в зоне водонефтяного контакта в практике нефтепоисковых работ. Он посоветовал мне пойти в аспирантуру. Он и помог стать аспирантом здешнего университета. Ну и сама понимаешь, как он отнесся к тому, с чем мне пришлось столкнуться на кафедре. Сегодня мы все утро просидели над моими материалами, наметили конкретные места заложения буровых скважин, и, если все будет благополучно, успех почти обеспечен.

— А сколько времени понадобится на бурение этих скважин?

— Если проходка будет вестись без отбора керна, как мы называем пробы пород, извлекаемые по ходу скважины, то недели через две-три, я надеюсь, будут получены первые результаты.

— Как я рада за тебя, Никита! Недаром все эти дни я молила Бога, чтобы он помог тебе. И как было бы хорошо, если бы эти результаты подоспели к тому дню, когда ты встретишься с дедом.

— Может, так и будет. Уж если начнет человеку везти… Кстати, там, у Шевцовых, был и Петр Эдуардович.

— Дядя Петя Берг?

— Да, и, знаешь, ты оказалась права. Он прямо сказал, что то, над чем работает сейчас Лев Яковлевич, действительно связано с гибелью твоих родителей.

— Что ты говоришь?! — голос Инги дрогнул, лицо побледнело. — Так он и сказал?! Значит, я… Значит, недаром я все время чувствовала это. А больше он ничего не сказал?

— Нет, сказал только, что скоро Лев Яковлевич сам объявит о результатах своих исследований.

— Слава Богу! Скорее бы!

— Я понял, что это будет очень скоро. Может быть, эти две недели он и имел в виду?

— Может быть…

— А я к тому времени постараюсь разгадать и все другие наши загадки. Я уже мысленно набросал план действия. Прежде всего институт иммунологии. Надо выяснить все обстоятельства ухода Льва Яковлевича из института. Мне кажется, и я имею уже кое-какие подтверждения, что дело тут не только и даже не столько в воззвании американских биологов.

— Я тоже так думаю.

— Так вот, отец Олега посоветовал мне встретиться с одной дамой, некоей Анастасией Ивановной Кедровой. Она, как я понял, была ближайшей помощницей Льва Яковлевича и ушла из института вместе с ним в знак протеста против снятия его с поста директора.