Владимир Корчагин - Женщина в черном

— Ах ты, плутишка! — пригладила Инга Колькин вихор. — Ну, ладно, мойте руки — и за стол!

Колька не заставил себя долго ждать. А Никита все не мог решить, как же быть дальше? Дождаться Колькиной матери и расспросить обо всем ее? Это было бы, конечно, проще всего. Но, с другой стороны…

«Нет, — наконец сказал он себе, — этого делать нельзя. Бедная женщина подумает еще, что они пришли специально затем, чтобы копаться в ее семейных секретах».

Впрочем, оставался еще один источник информации — бывшая помощница академика Гридина Анастасия Ивановна Кедрова.

Узнать адрес пенсионерки Кедровой не составило большого труда, и уже на следующий день после полудня Никита поднялся на четвертый этаж старого, давно не бывшего в ремонте дома и позвонил в названную ему шестнадцатую квартиру. Дверь открыла маленькая сухонькая старушка в темном, сильно поношенном, но идеально отглаженном платье с абсолютно белыми, аккуратно уложенными волосами.

— Здравствуйте, Анастасия Ивановна, — сказал Никита, сразу проникаясь симпатией к бывшей помощнице Гридина с ее гордой, полной достоинства осанкой и удивительно умными, добрыми глазами на бледном в глубоких морщинах лице.

— Здравствуйте, молодой человек, милости прошу. С кем имею честь говорить?

— Я аспирант-геофизик. Зовут меня Никита.

— А по батюшке?

— Ну, что там по батюшке! Просто Никита. Никита Гамов.

— И чем я обязана вашему посещению, просто Никита? — мило улыбнулась старушка.

— Я слышал, Анастасия Ивановна, что вы хорошо знаете академика Льва Яковлевича Гридина.

— Да, это так.

— И я хотел бы просить вас немного рассказать о нем.

— А для чего вам это понадобилось, если не секрет? — в глазах Кедровой мелькнули искорки настороженности.

Никита понял, что надо что-то придумать.

— Я хочу написать о нем очерк, — выпалил он первое, что пришло в голову.

— Вот как! — воскликнула Анастасия Ивановна, не скрывая легкой усмешки. — И с каких же позиций вы собираетесь изобразить в нем Льва Яковлевича? Как вы к нему относитесь?

— Я отношусь к нему с величайшим уважением и хотел бы вызвать такое же уважение у своих будущих читателей, — отбарабанил Никита.

— Вы хорошо знаете Льва Яковлевича? — снова усмехнулась Кедрова.

— Нет. Но я очень хорошо знаком с Ингой Никитичной. Более того, мы с ней близкие друзья и надеюсь, в скором времени станем мужем и женой.

— Вы — друг Инги?! — всплеснула руками старушка. — И собираетесь стать ее мужем? Боже! Да что же вы стоите? Проходите, проходите, пожалуйста! — она провела его в небольшую уютную комнату, указала на один из простых венских стульев. — Садитесь и подождите меня с минуту, я приготовлю кофе. Или вы предпочитаете чай?

Она была явно взволнована, руки ее дрожали, щеки порозовели, в глазах блестели слезы. Чай был безусловно лишь предлогом, чтобы выйти и привести в порядок свои чувства.

— Чай лучше, Анастасия Ивановна, — ответил Никита, теряясь в догадках, чем вызван такой переполох.

— Чудесно, я сейчас. Господи, какая неожиданность! Я сейчас, сейчас!

Через несколько минут Кедрова внесла на подносе чашки с чаем, вазочку с конфетами и тарелку с недорогим печеньем:

— Простите, что так скромно, но, сами понимаете…

— Отлично понимаю, Анастасия Ивановна. Я сам живу только на аспирантскую стипендию, так что…

— Тогда мы найдем общий язык. Присаживайтесь к столу, пейте чай и слушайте. Итак, академик Гридин… — она с минуту помолчала, мечтательно улыбаясь, как улыбаются лишь очень пожилые люди, вспоминая лучшие годы юности, потом опустила подбородок на сцепленные пальцы рук и медленно заговорила, будто перебирая в памяти картины былого:

— Лев Яковлевич Гридин… Это великий человек. Великий ученый. Великий гуманист. Я знаю его со студенческой скамьи. Да, мне посчастливилось еще студенткой слушать лекции молодого доцента Гридина. И как он читал! Мы все, особенно девчонки нашего курса, были просто влюблены в Льва Яковлевича. И не было ни у кого из нас большей мечты, чем работать в будущем в лаборатории Гридина. Мне повезло больше других. Закончив с отличием университет, я была направлена в институт иммунологии, в отдел генной инженерии, который возглавлял Лев Яковлевич, и с тех пор в течение более сорока лет я работала помощницей этого изумительного человека. На моих глазах он стал доктором наук, профессором, потом — членкором и наконец — действительным членом Академии наук.

— А вы все это время так и оставались лаборантом?

— Нет, почему же? Я защитила и кандидатскую, и докторскую, получила звание старшего научного сотрудника. Но что все степени и звания по сравнению с возможностью работать бок о бок с таким выдающимся ученым! Лев Яковлевич мало публиковался, редко выступал с научными сообщениями. Поэтому мало кто, за исключением самых близких его помощников, знал, над чем конкретно работает Лев Яковлевич. В его институте, разумеется, решался очень обширный спектр проблем, связанных с иммунологией и генной инженерией. Но сам Лев Яковлевич больше всего был увлечен идеей способности человека к регенерации утраченных частей тела.

— Как это регенерации утраченных частей тела? — не понял Никита.

— Ну вот, скажем, оторвали вы хвост у ящерицы, через некоторое время он отрастет снова. А ведь ящерица не какая-нибудь амеба. Это очень высокоорганизованное позвоночное животное. Почему же лишен такой возможности человек? Значит, его генетический аппарат в ходе эволюционного развития утратил это ценное качество. А почему бы не вернуть его методом генной инженерии? Вот основная идея Гридина. Надо ли говорить, насколько гуманным было это направление в работе института? Конечно, на пути решения такой проблемы стояли колоссальные трудности. Но Лев Яковлевич, все мы его помощники шаг за шагом продвигались все дальше и дальше к намеченной цели. И я уверена, решили бы проблему регенерации, если бы нам не мешали бесчисленные завистники и недоброжелатели, и прежде всего нынешний директор института Строев. Я не знаю, чем была вызвана его прямо-таки патологическая неприязнь к Льву Яковлевичу. Но он делал все возможное, чтобы дискредитировать идеи Гридина, не упуская ни одного случая, чтобы не навредить нашему делу. И такой случай представился. Примерно за год до снятия Льва Яковлевича с поста директора у одного нашего сотрудника случилось большое несчастье: попал в аварию шестилетний сын, и малышу пришлось ампутировать ножку. Убитый горем отец обратился к шефу за помощью. А мы к тому времени уже создали соответствующий препарат и провели весьма обнадеживающие опыты над обезьянами. Ясно, что этого было совершен, но недостаточно, чтобы начать эксперименты на живом человеке. И Гридин, конечно, не имел права передавать препарат в клинику. Но несчастный отец со слезами на глазах умолял академика пойти на этот шаг. И от природы добрый Лев Яковлевич сдался. Ребенок был помещен в подшефную клинику института, и Гридин вручил лечащему врачу необходимое количество препарата. И произошло чудо! Не прошло и трех месяцев, как у ребенка начала расти ножка. А еще через несколько месяцев процесс регенерации был завершен.