Владимир Корчагин - Женщина в черном

— Анастасия Ивановна, вы любили Льва Яковлевича? — невольно вырвалось у Никиты.

— Позвольте мне не отвечать на этот вопрос.

— Простите, пожалуйста, я не должен был спрашивать об этом. А вот что мне хотелось бы узнать у вас, так это то, как вы относитесь к слухам о последних работах Гридина, слухах, которые до сих пор ползут по городу?

— Как я отношусь к слухам о всякого рода монстрах и суперменах, якобы фабрикуемых в домашней лаборатории академика? Скажу прямо, Лев Яковлевич вплотную приблизился к возможности радикальным образом изменить природу человека, но сам, по своей воле никогда на это не пойдет.

— Как это понимать — по своей воле? Кто может повлиять на волю академика? Особенно сейчас, когда он живет жизнью затворника.

— Кто может повлиять? А вы думаете, я так просто заговорила об этой ужасной женщине? Вы полагаете, это был каприз Бори — выпроводить ее из родительского дома? Нет, Никита, к великому сожалению, она и сейчас имеет огромное влияние на Льва Яковлевича.

— Но почему? Как ей удается это после всего, о чем вы рассказали, и откуда вам известно, что происходит сейчас в доме Гридина?

— Я знаю об этом от одного нашего общего знакомого, доктора медицины…

— Петра Эдуардовича Берга? — догадался Никита.

— Вы и с ним знакомы? — удивилась Анастасия Ивановна.

— Да, немного. Очень хороший человек…

— Более чем хороший! Это один из немногих моих друзей. И, пожалуй, единственный из оставшихся в живых друзей Льва Яковлевича. Так вот, он и рассказывает мне о том, как живет сейчас мой старый добрый учитель. Что же касается вашего второго вопроса, то вам следует знать, что Анна Петровна, несмотря на всю ограниченность и тупость, искусная интриганка, не брезгующая никакими средствами, а у Льва Яковлевича есть секреты, которыми она легко может шантажировать академика. Вот почему я полагаю, что, будучи довольно безвольным человеком, он может по ее прихоти пойти на что угодно. Я очень боюсь, что даже судьба бесценного препарата находится в руках этой женщины. Единственная надежда на ее полнейшую некомпетентность. Но где гарантия, что кто-то не воспользуется ее положением в доме академика и не завладеет всеми открытиями Гридина? Кстати, недавно мне стало известно, что она всячески обхаживает отца излеченного Гридиным мальчика. Как вы думаете, для чего?

— Да, все, что вы рассказали, наводит на грустные размышления. А скажите, этот мальчик действительно был первым и последним человеком, на котором было испытано действие препарата Гридина?

Анастасия Ивановна почему-то вздрогнула, глаза ее опять наполнились слезами. Но она тут же взяла себя в руки.

— Нет, этот мальчик не был первым объектом испытания, — ответила она сквозь слезы. — За несколько лет до него Лев Яковлевич излечил от врожденного уродства еще одного человека. Но об этом, кроме него, меня и еще трех человек, не знает никто, и все мы дали клятву не посвящать в эту тайну никого другого. Поэтому о первом пациенте Льва Яковлевича я не скажу вам ни слова. И без того вы узнали слишком многое. Но надеюсь, не употребите это во зло.

— Я обещаю вам, Анастасия Ивановна!

— Я верю тебе, Никита. Не удивляйся, что так вот просто перехожу на дружеское «ты», потому и перехожу, что верю тебе. И прощаю тебе твою небольшую ложь: я сразу поняла, что никакого очерка ты писать не собираешься. Так ведь?

— Извините, Анастасия Ивановна, — покраснел Никита.

— Да, я сразу поняла, что врать ты не умеешь, но необходимость поговорить со мной у тебя есть. Будущему мужу Инги надо знать то, что я нашла нужным рассказать.

— Тогда позвольте задать вам еще один вопрос. Анастасия Ивановна, вы знаете двоюродного брата Льва Яковлевича?

— Николая Ефимовича Гридина? Еще бы не знать! Никто не сделал так много плохого для нашего дела и лично для Льва Яковлевича, как этот человек. Именно он в свое время, сидя в обкоме, диктовал президиуму филиала, как расправиться с непокорным директором института иммунологии. А чем тебя заинтересовал этот отставной партаппаратчик?

— Я вынужден был им заинтересоваться. С месяц назад Инга получила по почте анонимное письмо, в котором некий «доброжелатель», грозя страшными карами, «советовал» ей отречься от деда и покинуть дом Льва Яковлевича. А на днях я сам получил нечто подобное. Мне тоже под угрозой всяческих кар «советовалось» не жениться на внучке преступника Гридина. Нетрудно было установить, что автор обоих анонимок один и тот же человек. А вчера я узнал, что нашим общим «доброжелателем» является не кто иной, как Николай Ефимович Гридин.

Никита коротко рассказал о своем визите к брату академика и добавил:

— Меня не удивляет, что этот человек оказался способным на такой грязный шантаж. Но с какой целью? Чего он добивается своими анонимками?

— Да, этот человек способен на все, — согласилась Грекова. — Что же касается его целей, то я, кажется, начинаю догадываться… Да, именно теперь, после всего, что ты рассказал, мне становится понятным, зачем этот субъект вдруг позвонил и попросил о встрече.

— Встретиться с вами?!

— Да, он сказал, что ему очень нужно поговорить со мной, и я, кажется, знаю, о каком деле пойдет речь…

— Это касается нас с Ингой?

— В какой-то мере, да. Но скоро ты узнаешь и об этом. Если подтвердятся мои предположения. Или вот что… Ты не смог бы зайти ко мне в ближайшее воскресенье, около десяти часов утра?

— Смогу, конечно!

— Очень хорошо. Именно в воскресенье в десять он придет ко мне. Ты же приди пораньше. Я хочу, чтобы ты сам слышал наш разговор. А может быть, мне понадобится и твоя помощь. Ты понимаешь меня?

— Как не понять! От этого ископаемого можно ожидать чего угодно.

— Значит, договорились. А теперь иди. Я очень утомилась. Не столько от разговоров с тобой, сколько от собственных воспоминаний. До свидания, дружок.

— Всего вам доброго, Анастасия Ивановна. До воскресенья.

Выйдя от Кедровой, Никита долго не мог привести в порядок свои мысли. Снова и снова перебирая в голове все то, что узнал от бывшей помощницы Гридина, он начал понимать, что судьба все больше втягивает его в какую-то большую опасную игру, в которой, помимо своего желания, он должен будет перейти от роли пассивного любопытствующего свидетеля к роли активного участника-борца, в игру, где на карту, возможно, поставлено если не будущее всего человечества, то, по крайней мере, будущее одного из важнейших разделов медицины. И в то же время он больше чем когда-либо начал понимать, что не знает ни главных участников этой игры, ни мотивов, руководящих их действиями. Ибо, хотя разговор с Кедровой многое прояснил в отношении личности академика Гридина и его ближайшего окружения, он, тем не менее, не дал ответа на важнейшие вопросы, с которыми столкнулся Никита.