София Баюн - Механические птицы не поют [СИ]

— Вы же не думаете, что…

— Уолтер, мальчик мой, этот брак — позор для вашего отца. Если бы вы видели, с каким лицом он заходил ко мне в спальню! Знаете балаганную пьеску, где аристократа шантажом заставили сношаться со свиньей посреди людной площади? Вот на лице вашего отца было гораздо больше отвращения и страдания. Но ничего, он справился, — она с улыбкой погладила живот кончиками пальцев. — И как только я рожу ему наследника — он принесет мне воды, заботливый муж — измученной родами жене.

— Ленне, я понимаю, что вы из страны, где принято травить друг друга по поводу и без, но в конце концов — на Альбионе достаточно своих ядов…

— И все они известны вашим врачам.

— И мой отец вовсе не такой монстр, каким… — Уолтер осекся. То, что говорила Ленне, было ужасно, но похоже на его отца.

— От вас он отрекся. Вы можете снова стать Говардом, но у вашего отца не так много времени, чтобы ждать решения и надеяться, что вы одумаетесь. Ему нужен наследник. Пускай ваш род будет изгоями и вам никогда не забудут твоего старшего брата — Ричард все еще надеется на возвращение его величия. Когда-нибудь.

— Мой отец всегда ставил семью превыше всего, — отметил Уолтер, отважившись отпить из чашки. Чай был таким, какой всегда заваривали на Альбионе — терпким, чуть горьким, с сильным вкусом цитрусовых корок. Ленне улыбнулась.

— Я рада, что мы поладили, Уолтер. Жаль, что вы не увидите своего брата или сестру…

— Врете. Вам не жаль.

— Вру. В де Истте прекрасные яды и лжецы.

— О да, вы прекрасный лжец, — усмехнулся Уолтер. — Прекраснейший из виденных мной.

— А ваш отец совсем не умеет льстить и делать комплименты, — расстроенно сказала Ленне.

— Мне показалось, вы не договорили. Вы с отцом не любите друг друга, моему отцу нужен наследник, а вам…

— Род Скалигер умирает точно также, как и род Говардов. Мы испытываем большие финансовые трудности. Много долгов, постоянные стычки с соседями. У меня, чтобы вы понимали, восемь братьев, Уолтер, и отец очень старался, когда их делал. Он зачал сыновьям отвагу львов, гордость орлов и змеиное честолюбие. И куриные мозги. Нет, клянусь вам, весь разум, предназначавшийся моим чудесным братьям, достался мне. Скалигеры постоянно воюют с кем-то и постоянно проигрывают. Они умудрились проиграть бой полуразвалившейся крепости Фелори, которой управляет безумная дряхлая старуха.

— Ленне, а у вас есть яд, который хранится год? — проникновенно спросил Уолтер.

Он не знал, как ему реагировать на рассказ мачехи. Донна Ленне Скалигер — настоящая южанка, красивая, хитрая и коварная. И его отец точно знал, кого берет замуж.

«Нет, чтобы найти себе молоденькую воспитанницу монастыря во Флер! Сколько бедных знатных девиц там томятся в ожидании удачного замужества, нет же, ему приспичило везти сюда эту хищницу!» — с тоской думал Уолтер. Может быть, отцу захотелось острых ощущений. А может, позор и правда оказался таким, что ни одна воспитанница ни одного из монастырей Флер не согласилась бы связать с ним свою судьбу.

— Зачем? — искренне удивилась она. — Мне все пришлют.

— Вы же понимаете, что я не стану этого скрывать?

— Уолтер, прекраснодушный мальчик, вы думаете, ваш отец ни о чем не знает? — улыбнулась она. Улыбнулись ее губы и морщинки в уголках глаз, но сами глаза остались ледяными. — Он от безысходности пошел на этот брак. Вступил в эту игру, надеясь выйти победителем, но понимая, что в случае проигрыша лишится всего. Он и так лишился всего, у него осталась последняя карта, козырь средней масти, и он рассчитывает только на то, что у меня нет туза. Терпит все мои выходки, позволяет мне позорить его и переклеивать обои в доме, утешая себя ядом с моей родины. Знаете, Уолтер, Келитика — особенно красивая вещь. Без цвета, запаха и вкуса, прозрачная, как вода… И флакон нельзя открывать, иначе он теряет свойства. Торгует ей только одна женщина и не отпускает больше флакона в руки.

«Проклятье. Готов поспорить, что ему продали закупоренный намертво флакон морской воды, — с тоской подумал Уолтер. — Нельзя открывать. Нельзя купить два флакона и проверить подлинность яда. Бедная девочка, бедная змейка из солнечной страны. Так и поняла, что мой отец никогда не был глупцом».

Уолтер поставил чашку на стол и поднял руки.

— Я поговорю с отцом и уеду. Зря вы это затеяли, Ленне — Альбион не терпит самонадеянных чужаков, не терпит тех, кто танцует под свои такты. Этот город сожрет вас, даже если вы станете главой рода Говардов. Послушайте моего совета — не играйте с моим отцом, он страшный человек. Умнее, чем вы думаете. Уезжайте сейчас, пока не поздно, станьте еще одним позором рода Говардов. Поверьте мне, это лучшая роль.

— Ваш брат был настоящим альбионцем и настоящим Говардом. Образцовым, эталонным я бы сказала, — отрезала Ленне вставая. — Было приятно познакомиться, Уолтер.

— И мне, прекрасная донна из Вернар, — тихо сказал он, глядя в спину своей мачехе.

Альбион быстро напомнил ему, от чего он на самом деле сбежал. Не от грязных улиц и запаха разлагающегося города, из вздувшегося нутра которого валил черный дым. От людей, которые его населяли.

Его отец больше не боялся разбудить Спящего. Наверное решил, что если он не проснулся после смерти Джека, то не проснется и впредь.

А может быть, последнему Говарду было уже все равно.

…

Уолтер не знал, сколько времени провел, задумчиво глядя в огонь. Он устал, от сырости ныла раненая рука, а рассказ Ленне забрал последние душевные силы.

Он не знал, любит ли отца. Ответ на этот вопрос он не мог дать себе много лет и не нашел до сих пор. Должен любить. Всегда хотел, чтобы отец любил его. Но может быть, дело было не в том, что Джек был старшим, не в том, что Джек был лучше, а в том, что он любил отца, а Уолтер — нет? Может быть это он, Уолтер, виноват в том, что у них не получилось нормальной семьи?

Но он никогда не желал отцу зла. И сейчас он приехал, подвергая себя опасности, чтобы предупредить о новой беде — и сразу узнал о том, что есть проблемы серьезнее, чем очередные подозрения.

Из оцепенения его вывел стук в дверь. Стучали тихо и неуверенно, словно боясь потревожить.

Эльстер стояла на пороге, зажимая ворот темно-синего шерстяного платья. Она выглядела растерянной и почти напуганной. Уолтер жестом пригласил ее войти и запер за ней дверь.

— Как надеть эту дрянь?! — прошептала она, отпуская ворот.

Платье было застегнуто только на половину крючков. Если Уолтер правильно разглядел, то корсет не был застегнут вовсе.

— Тебе должны были прислать горничную, — ответил он, улыбнувшись.

— Уолтер, вы совсем тут с головой не дружите — у вас есть специальная тетка, которая помогает одеваться? И зачем вообще столько тряпок? Тут же сорочка, нижняя юбка, корсет, само платье и на меня пытались напялить еще что-то похожее на пиджак, но я отказалась.