Сергей Григоров - Каждый выбирает [СИ]

— Это я помню, но не понимаю, к чему вы об этом говорите. Разве что… если все предопределено, то и предсказывать будущее бессмысленно?

Лоркас стоял уже на пороге.

— Каждый живет в том мире, который сам себе выбирает. Крепко запомни это! Ты можешь принять, что ничего не способен сделать, и опустить руки. Но в твоем возрасте более естественно полагать, что тебе по плечу любое свершение. Мне хотелось бы, чтобы ты думал именно так, — створки кабинки нуль-транспортировки закрывались. Лоркас попридержал их на мгновение и выкрикнул: — Прощайте, дорогие мои. Не забывайте меня.

Возникла гнетущая тишина. Олмир обернулся, встретился с осуждающим взглядом Георгия. А совсем рядом Зоя, вроде бы порывающаяся что-то сказать. Может, хочет объясниться? Как тяжело быть с ней в ссоре!

— Олмир! — разрушила тонкую конструкцию момента Варвара. — Что за безобразия творятся в твоем королевстве!? Почему я должна проходить какие-то тесты? Эти правила касаются только горожан! Я становлюсь герцогиней по праву крови, а не в результате выборов. Наведи порядок!

— Ты что, боишься, что срежешься? — спросил Олмир, отворачиваясь от нее. А тем самым — и от остальных ребят.

— Ничего я не боюсь! Я не терплю несправедливости!

— Мне сейчас некогда разбираться с тобой. Я спешу.

— Что значит — некогда?! Это нечестно!

Олмир, отмахиваясь от Варвары, поспешил к литу. Девочка шла рядом и требовала, требовала… Где-то позади остались Зоя с Селеной и Георгий, невысказанные ими слова…

Краем глаза Олмир увидел, как сгорбившись, Зоя повернулась и пошла куда-то в сторону. За ней бросилась Селена. Удрученно махнув рукой, Георгий поплелся следом за ними. Аполлон Шойский остался на месте.

Все правильно, подумал Олмир. Кокроша — изменник и убийца. Зоя — предательница, вот и пусть мучается. А он умчится далеко-далеко отсюда, от всех наболевших проблем и надоевших обязанностей. Боже, как его достали!

— Не понимаю, почему ты обращаешься прямо ко мне, — сказал он Варваре, усаживаясь в лит. — Подай официальную жалобу в мою канцелярию. Установленным порядком Леон ее рассмотрит, подготовит проект решения.

Варвара, оторопев от такой — с ее точки зрения — наглости и раскрывающейся безрадостной перспективы, замерла с открытым ртом. Ван, показав ей язык, залез в лит и накинул колпак кабины.

— Все, двинули, — сказал Олмир, выпирая нижнюю челюсть, — заскочим только во дворец.

— Надолго?

— На минутку, не больше. Отдам напоследок кое-какие распоряжения. Да и негоже все-таки исчезать, никого не предупредив. Сразу переполошатся, бросятся искать. Прицепятся, как клещи.

— Тогда я тебя там высажу, — предложил Ван, — а сам полечу к «Белоснежке». Включу аппаратуру, свяжусь с портовым начальством. В общем, подготовлюсь к выходу в море. Хорошо?

— Ты капитан — тебе виднее.

Оказавшись во дворце, Олмир переоделся в походную одежду. Снял перстень с королевской печатью и медальон с Хранительницей. Позвонил Ламарку.

— Вот что, — сказал он, когда на экране возникло лицо начальника королевской Службы безопасности. — На некоторое время я покину дворец. Не ищите меня. Вернусь когда захочу. А пока, чтоб вам было чем заняться в мое отсутствие, наложите арест на родиниловскую обитель и возьмите под стражу Шамона и Анн-Мари Ло. До встречи!

Вроде бы все.

Он понимал, что поступает неправильно. Король не имеет права поддаваться минутным порывам. Но как опостылели эти стены! Кокроша предатель и убийца, стучало в голове. И Олмир бросился наверх, к стоянке литов, заскочил в первый попавшийся аппарат и помчался к морю.

— Ну вот, — сказал Ван, — а у меня уже все готово. Отцепляй канат и бросай сюда. Да сам прыгай, а то останешься на берегу. Никто тебя прямо на борт не доставит. Я покажу тебе «Белоснежку».

Его судно представляло собой швертбот с тендерным парусным вооружением, то есть помимо основного паруса — грота — в переднем треугольнике ставился стаксель и кливер. Никакого ручного труда не требовалось — все было полностью механизировано и автоматизировано. Человек мог управлять яхтой посредством компьютерного пульта, расположенного впереди мачты, там же были оборудованы четыре сиденья и настоящий штурвал. Ниже, за плотно закрывающимся люком располагалось жилое помещение, называемое Ваном кубриком. В носовой части было еще складское помещение, а в кормовой — большая «гостиная» с зеркалами во все стены и потолок.

Олмир знал, что пропорции хорошего парусника не имеют ничего общего с плоскими модельками, вырезаемыми детьми из коры деревьев. Больше подходит аналогия с рыболовным поплавком: высокая мачта с парусами и глубоко сидящий в воде, утяжеленный внизу корпус. Только так можно добиться высоких скоростных качеств. Тем не менее, видимые размеры яхты смутили его.

— Ты говорил, что «Белоснежка» четырехэтажная. Где ты насчитал у нее столько этажей?

— Ну как же! Во-первых, палуба. Во-вторых, кубрик и гостиная. А там еще трюм, ниже — специальное помещение для обслуживания киля. Четыре этажа, как ни крути.

Когда они вышли за волнорез, и яхту стало сильно раскачивать — был довольно свежий ветер — Олмир опять ударился в критику:

— И все же твоя «Белоснежка» очень маленькая! Ее захлестнет первой хорошей волной.

— Да ты что! — подпрыгнул от возмущения Ван. — Ей не страшен никакой шторм.

— Но размеры…

— Что ты понимаешь! Заладил «размеры-размеры». В древности вообще на весельных лодочках океаны переплывали!

Олмир счел нецелесообразным развивать тему и сказал:

— Ладно, тебе виднее. Дай порулить.

— Пожалуйста. Крути, сколько хочешь.

Великодушие Вана объяснялось просто: «Белоснежка» шла на автопилоте, и штурвал был отключен от рулевого пера. Олмир, безуспешно попытавшись внести коррективы в движение яхты, разочарованно начал изучать небо.

— Надвигается ураган, — сказал он. — Ты интересовался прогнозом погоды?

— И не думал. Настоящим морякам плевать на сухопутных крыс и их лживые прогнозы.

— Где ты видишь настоящих моряков? Ты даже рулить не умеешь!

— Умею, но плохо. Буду тренироваться. Вот отплывем подальше, и отключу автоматику.

Портовые сооружения постепенно уходили к горизонту, и они замолкли, пораженные раскрывающейся безбрежностью.

— Ты гляди, любуйся. Если б не я, ты никогда не увидел бы такой красотищи, — сказал Ван. Долго молчал, наблюдая за барашками волн, потом добавил: — Мне жаль древних моряков. На Земле ведь горизонт гораздо ближе. Они не могли увидеть таких пространств.

— Не думаю, что они чувствовали себя ущемленными, — привычно возразил Олмир с легкой ехидцей. — Поверхность Ремиты всего на треть больше земной, а радиус — всего-то на пятнадцать процентов. Наверное, что здесь, что на Земле — горизонт видится на одном и том же месте. Почти.