Аркадий Никитин - Мельников

Родион вдруг оказался в школе, в коридоре около двери с загадочной надписью «Щитовая». Он резко оглядел себя с ног до головы: те самые черные остроносые туфли, пиджак, голубая рубашка, ладони без единой мозоли, еще не знакомые с профессией монтажника, и справа – Саня! И они вместе быстрым шагом идут с урока, в столовую, мимо расписания уроков, потом мимо кабинета завуча, и как будто секунду назад о чем-то говорили. Он поднял голову и вздрогнул – их с приятелем обогнали две смеющиеся одноклассницы-дылды – темноволосая и большеглазая Вера Ходос и зубастая и белобрысая Вика Майер. Майер после восьмого класса уехала с родителями в Германию, а Ходос в том же году, только чуть позже, хвасталась в сети новым, синим паспортом с подсвечником. Значит, восьмой класс. Вокруг мелькали сплошь юные, знакомые лица. Родион не верил в подлинность происходящего, но все равно схватил друга за рукав и остановил:

– Саня, послушай, это серьезно. Когда ты закончишь первый курс в универе, не ходи ни в какой клуб, покупай билет и езжай домой, понял! – приятель смотрел на него с удивлением, а Родиону придавало уверенности то, что язык как обычно это бывает во сне не ворочался еле-еле, как после наркоза, а работал в штатном режиме, да и фразы выходили осознанными, а не что-то вроде «Клуб на третьем этаже, ты не как бы смысл делать деньги, бобр-убийца», – и не связывайся с нерусскими, у них своя тусовка, тебе только кажется, что ты с ними скорешился, а они если что тебя сразу…

Но все же, Родиона ждало разочарование – стоило ему моргнуть, подбирая подходящее слово, как декорации тут же сменились – вместо школьного коридора, он стоял уже в спортзале, причем не в школьном, с ветхими, давно не крашенными досками на полу и низеньким потолком, а в новом и просторном. Школьный товарищ как будто растворился в воздухе, и Родион остался один, теперь в какой-то комнате, наполненной тихим светом, но пустой и почему-то с табуреткой посередине. Досматривать сон стало неинтересно, и он решил проснуться.

Традиционную консультацию перед экзаменом по английскому решено было пропустить, в виду даже не ее бесполезности и часовой поездки в университет плюс такой же обратно, ландшафт головы тоже не был тому виной – благодаря систематическим втираниям конюковской мази, шевелюра у Родиона поднималась рекордными темпами. Дело было в другом – у него появился собеседник, общение с которым подразумевало совершенно невозможную ранее интимность. Да что там интимность – просто возможность поговорить без задних мыслей. Или даже помолчать.

Чем лишний раз клацать зубами, когда летящий как в фильме «Скорость» автобус, пропуская остановки с говорящими названиями вроде «Кедровая» или «Насосная станция» проваливается в очередную асфальтную лакуну, куда уж лучше впиться зубами в круассан или синнамон. А из разговора, подслушанного месяц-другой назад в кофейне «Мадам Латте» на площади Энгельса, Родион вынес любопытную информацию, что аналогичное заведение совсем не прочь открыться на месте того самого магазина, где провела лучшие дни своей жизни меблировка его квартиры. Магазин назывался «Офелия» и дышал на ладан: одеяло все сильнее тянул на себя интернет, и шансы шекспировской героини безнадежно таяли. К тому же место было интересное – в ТЦ «Сотовый», который, как перефразировал бы бессмертную классику игровой локализации один знакомый Родиона, находился ниже уровня грунта. Сотовых, как ни странно, там не продавали, зато в изобилии предлагали женское нижнее белье, разливные духи, все на один вкус и запах, и всевозможные безделушки вроде китайских фигурок котиков, машущих лапой. Преодолев последние ступеньки, Родион мысленно выбирал между шоколадным и малиновым кексом, но вместо этого ощутил насыщенный вкус досады (к счастью, только на миг), увидев вывеску «Магазин мебели «Сюзетта». Он уже заметил краем глаза, что желанный кофешоп все-таки свои квадратные метры отхватил, но жертвой стали «Товары для рыбалки» и выпустил на волю заготовленную заранее фразу:

– Ремикс на Офелию.

Евгения добавила:

– Ophelia is dead…

Родион удивленно поднял брови, но с прозвучавшей репликой это никак не было связано, его заинтересовало другое – прямо на столешнице кухни едкого фисташкового цвета стояла клетка, а в клетке копошилось что-то живое. То ли Родион соскучился по живности, то ли просто стало любопытно, – вместо кофейни он прошел через весь зал, настолько тесно заставленный мебелью, что пару раз пришлось протискиваться между спинками диванов, и, достигнув цели, остановился и просиял – в клетке действительно шебуршал пушистый зверек с округлыми ушками.

– Это Дуня. – Родион не заметил, как к нему приблизилась продавщица, опрятная пожилая женщина, с голосом, пожалуй, слишком мягким, чтобы продавать мебель, – ей дома скучно, вот и беру ее с собой. – со стороны могло показаться, что Дуне в ее клетке было тесновато, но она выглядела вполне довольной и неторопливо что-то грызла, – мне ее пять лет как подарили, я еще тогда в институте работала. Крыски они, говорят, недолговечные, три года от силы живут, а Дуняшке моей уже пять, а помирать и не думает! – Дуня как будто поняла, что речь идет о ней и задрала усатую мордочку, ожидая разъяснений.

– Какая же она крыска! Это дегу! – неожиданно прозвенело у Родиона в голове, – она и все пятнадцать проживет, если сахара не давать и за хвост не дергать. Эй! Ты чего завис? Объясни женщине!

Родион, слегка запинаясь от неожиданности, делился новой для самого себя информацией, внимая подсказкам невидимого суфлера:

– …А еще, смотрите, – у нее кисточка на хвосте. В общем, купите Дуне клетку побольше и колесо, она вам будет благодарна.

Продавщица слушала, от удивления раскрыв рот:

– Быть не может! Ну, дела… А я ей от «метелицы» половинку отломить хотела! Ой-ой… Хорошо зверям паспорт не нужен, менять бы пришлось!..

***

Ерзая на высоченном стуле за стойкой, Родион уже собирался впиться зубами во второй кекс, но услышал тревожный звон:

– Эй! Не налегай на сладкое! Тебе рассказать, сколько в нем сахара?

Улыбаясь, он остановил движение ароматной сдобы в сторону рта:

– Да я и сам представляю. Но надо же подкармливать своих демонов. Это не я, это кто-то умный сказал. – к кексу он тем не менее не притронулся, – что тебе еще рассказать? Я только не пойму, зачем. Ты, итак, все обо мне…

– А я еще раз повторяю! Нет, я настаиваю! Расскажи.

Родион осторожно покосился сначала направо, потом налево, но подслушивать особо было некому, в кафе помимо него расположилась только группка шести-семиклассников с модными вихрами и смартфонами, обсуждающих что-то свое, модное, молодежное и Родиону не совсем понятное.