Аркадий Никитин - Мельников

– Надо будет купить самые дешевые наушники-клипсы, – тогда можно будет во весь голос орать, типа я по телефону. Ладно… – он вздохнул, – вот смотри. – Родион повернулся на стуле на 360 градусов и уставился глазами на афишку на стене, – Ханна Берковиц, чокнутая бабулька. Знаешь такую?

– Нет, что за бабулька?

Евгению по всей видимости позабавило это слово.

– А я думал, ты все знаешь. Она прыгает с парашютом, играет в нетбол, фоткается топлесс. – Родион слегка поморщился, – а потом про все это пишет разную мотивационную хрень. Как видишь, в воскресенье презентует в книжном на Ленина какую-то очередную хрень. Странно, что Маша меня туда еще не пригласила. – он подпер голову рукой, – куда она меня только не приглашала. Вот как ей отписать помягче, что меня не интересует ни поехавшая на старости лет модель, ни оркестр баянистов из Черногории, ни циркачи с конкурса талантов. Мне цирка и в собственной голове хватает.

– Ты сейчас обо мне? – Евгения спросила с неприкрытой обидой в голосе

– Нет, что ты! С твоим появлением у этого цирка хотя бы появился администратор. Я о своих мыслях – представляю себя то так, то эдак, короче, это просто классика – мне двадцать, а я до сих пор не знаю, кем хочу стать, когда вырасту. Смешно, ну?

Евгения ответила серьезно:

– Совсем нет.

Родион продолжил:

– Бывает так, что говорю с кем-нибудь умным, точнее слушаю, ну там про литературу, историю, политику… Музыкальные жанры там… Изо всех сил делаю умный фейс, киваю так по-взрослому, а сам думаю – вот же я простофиля. Вот, кстати, музыка. Ну ты уже поняла, что я музыкальный некрофил, что откопаю, то и слушаю. На жанры мне как-то пофиг, рок разве что не понимаю. Наверное, надо было лет на тридцать раньше родиться. Хотя, тогда с тобой мы точно бы не пересеклись.

– Это точно.

– Электроника – другое дело. Как бы тебе объяснить… – предчувствуя неумолимое приближение ироничного комментария он заторопился. – в общем, вначале был ритм, а не слово. Когда играет качественное техно, я чувствую себя… Как бы тебе сказать… Как мой предок, который миллион лет назад сидел на трухлявом пне и фигачил об него палкой. Ритм управляет тобой, а ты управляешь фантазией. Разве что качественное техно уже давным-давно не делают, вот и приходится брать в руки лопату. Как-то так. Повторю-ка я еще кофе. Посидим еще минут двадцать…

Двадцать минут незаметно превратились в два часа отсрочки казни для кекса, который Родион приговорил, несмотря на все предостережения.

Во всем специфическом многообразии материй, надлежащих к освоению студентами молодой специальности камнем преткновения неожиданно для всех, стала философия. Год назад на собрании преподавательского состава вечно сгорбленный, в глазах коллег давно сросшийся со своим серым шерстяным пиджаком в одну хмурую субстанцию, Алексей Владимирович Чеботарев, за глаза просто Чеба (реже – Чебак), автор нескольких монографий, объемистого учебника и методички, которые все как один носили гордое имя «Философия» безучастно молчал, а когда дело дошло до его метафизических владений, противно и тягуче заявил – В нашем университете нет места тем, кто не умеет мыслить! – и сразу как будто даже слегка выпрямился. Собрание, конечно, загудело, но Чеба был неумолим, и тяжеленная книга с бюстом Платона на обложке надолго прописалась на партах и домашних письменных столах будущих инженеров. Для самого посредственного студента-гуманитария вопросы бытия, небытия и тщетности всего сущего не ставили сколько-нибудь сложных задач, но, парни в полосатых трико напряглись после первой же лекции – в привычной им среде чтение традиционно было моветоном. А получилось так потому, что беда не пришла оттуда, откуда ее ждали.

Адольф Ицхакович Альтах, профессор, доцент, преподаватель высшей математики, узник концлагеря в раннем детстве, всю свою долгую жизнь оставался человеком в высшей степени принципиальным. Он не сменил ни имя «на какое угодно, лишь бы не это», ни отчество на более благозвучное «Иванович» или хотя бы «Исаевич», и наотрез отказался русифицировать фамилию. Никто из сотрудников ВГУ достоверно не помнил, сколько ему лет. Современники давно умерли, а теперешние коллеги боялись и думать об этом – о достойной замене, случись что с колоссом фундаментальной математической науки, не могло быть и речи. В чем его принципиальность нашла самое сильное отражение – это работа со студентами. Насколько досконально он объяснял тонкости предмета у доски в поточной аудитории, настолько же строго спрашивал лицом к лицу на экзамене. Тройка, которую Адольф Ицхакович называл «положительной оценкой», всегда была поводом для бурных студенческих восторгов вплоть до возлияний посреди сессии – и старшекурсники, и даже преподаватели говорили – «как сдашь Альтаха – станешь настоящим студентом». Получить «4» или «5» было сродни подвигу – непоколебимый экзаменатор искренне считал, что любая из этих оценок означает выдающиеся познания в материи.

И на знакомстве со свежей партией третьекурсников, оглядев первые ряды аудитории, где расположились будущие «монтеры» как насмешливо, а иногда и презрительно говорили студенты прочих технических специальностей, всматриваясь в лица, не обремененные глубокомысленностью, профессор неожиданно заявил:

– С вас, уважаемые, строго спрашивать я не буду. Вам нужно, так сказать, бросить все силы на прикладные дисциплины. Но знание основ высшей математики, позволю себе небольшую тавтологию, – базиса высшего технического мышления – я привить вам, несомненно, обязан!

Адресаты этого короткого, но емкого спича не сразу осознали, какая благодать была им ниспослана, и в большинстве своем восприняли его как прозрачный намек на дополнительное свободное время.

А стартовала эта история, когда накануне вручения дипломов колледжа при ВГУ по специальности с пафосным названием «Строительство и монтаж коммуникаций в современном многоэтажном здании» неожиданно состоялось собрание выпускников, на котором гнусавая и скучная работница то ли деканата, то ли секретариата, сбивчиво, с ошибками прочитала по бумажке, что все присутствующие приглашаются к переводу на третий курс ни много, ни мало, легендарного ВГУ для дальнейшего бесплатного обучения по нововведенной специальности «Инженер-строитель» (за словом «строитель» следовал не менее пафосный хвост, чем в случае с колледжем, который также был зачитан с ошибкой). Для большинства, принявшего предложение с формулировкой наподобие «а че тут думать?», это был несомненно шаг вперед. Но были и такие среди них, кто совершенно не стремился нестись вперед, под крыльями все набирающей скорость жизни, которая к тому же неожиданно услужливо усаживала к себе на плечи. Они, однако, тоже получили то, в чем нуждались больше всего – время.