Аркадий Никитин - Мельников

Сидя на ступеньках университетского крыльца, Родион не заметил, как к нему подсел Виталя Котов, положил руку на плечо, и отчаянно жестикулируя другой, восторгался приятелем:

– Ну ты ваще!.. Герой! Рампагу сделал на этих гуках!..

Родион товарища не слушал. Он смотрел на монтажников в гнезде раздвижной лестницы, пытающихся закрепить очередную камеру наблюдения на высокой разлапистой сосне через дорогу и смаковал любимую пословицу мистера Оливера, адресованную обычно любителям ударно позауканить после отправки на пересдачу – «My horse has been stolen, it`s time to lock the stable».

В реальность его вернуло незнакомое слово – ему пару раз попадались мемы про каких-то гуков на деревьях, а погуглить было лен. Переспрашивать Виталю было поздно, рюкзак, украшенный римской двойкой, уже промелькнул у автобусной остановки и исчез в дверях пазика. Окончательно вывела его из транса Евгения:

– Гуками американцы называли бойцов сопротивления во время Вьетнамской кампании. Но сегодня герой дня – ты, и противники у тебя были более подготовленные. Не профи, конечно, но вооружение на порядок опаснее.

– Ты смеешься надо мной? – Родион сказал это достаточно громко и тут же осмотрелся. На крыльце не было никого. Только в отдалении на скамейке обнимающаяся парочка бросала на него редкие взгляды. – все что я помню – это как целовал пол в толчке и метал форшмак, а мне орден дали, ректор передо мной унижался, какой я…

– Послушай меня, пожалуйста. – Евгения говорила подчеркнуто серьезно, она перебивала Родиона впервые, – я всего лишь компьютер, вспомогательное устройство. – в этих словах ему померещилась едва различимая грусть, – даже в том случае, когда ты не в состоянии сам принимать решения, я действую строго на основании анализа твоих предшествующих мыслей и поступков. Попробую применить понятную метафору – я как костюм Железного человека. Это настолько продвинутая и эффективная экипировка, что существует она только в поп-культуре, но она не автономна, распоряжается ей человек, разница только в том, что ты не миллиардер и не плейбой. Я выразилась достаточно понятно? – ее обычно сверхприятный голос непривычно отдавал вороненой сталью.

– Над этим я еще подумаю. Ты мне покажи, что за Оленька, как я ее заслонил от пуль?

– Закрой глаза.

Родион последовал инструкции и мгновенно очутился в душном, вонючем спортзале, он дышал жаром, вокруг множество голосов визжало, кричало, молилось, в полумраке, как в быстрой перемотке пролетали мимо бородатые озлобленные лица, хлопали и стрекотали десятки стволов, он крутился вокруг своей оси, в одной руке горела рукоятка пистолета, в другой, мокрой от пота, он сжимал что-то на ощупь напоминающее спортивную сумку, пульс обгонял автоматную очередь, продолжая ускоряться, все вертелось как по сценарию на 5Д или 7Д аттракционе, и нельзя было что-то изменить, – только чувствовать себя безвольным участником, орудием в чужих руках. Патроны кончились, пистолет немедленно был брошен наподобие бумеранга и пробил лоб автоматчику, стрелявшему одиночными из-за опрокинутой спортивной скамейки, и отвлекшемуся на перезарядку. Из-за пояса оперативно был извлечено следующее орудие смерти. В какой-то момент, на малую долю секунду, но в невероятных подробностях его взгляд зафиксировал простой, но жуткий эпизод, – молодой парень, один из немногих террористов, чье лицо не было скрыто под маской или балаклавой, поднял пистолет, в его глазах было только одно – страх, воплощенный в немой вопрос – «Зачем я здесь?» Его губы беззвучно шевелились, повторяя какое-то слово, но недолго, пуля вошла ему в лоб легко, как кубик сахара падает в чай с легким всплеском, подымая вокруг себя робкие волны…

– Стой!.. – Родион попытался вскрикнуть, но смог извлечь из себя только жалобный стон. – внутри похолодело, к горлу подкатила тошнота, он оперся на ступеньки руками – я нихрена не понял, слушай… Это не смешно, давай как-то…

Вопрос не был задан, но Евгения уже знала, как на него ответить:

– В коридоре перед спортзалом было двое часовых в тяжелых бронежилетах, мы их ликвидировали. Я скрепила скотчем оба жилета, и ты использовал их как щит. Ради скотча пришлось потратить около 15 секунд на бесшумный взлом подсобного помещения возле спортзала, но это было необходимо для успеха. Террористы стреляли, как я и предполагала, критически плохо: с учетом твоей скорости маневрирования и отсутствия зрительного контакта, вероятность прямого попадания в тебя снизилась менее, чем на 1%. Бронежилеты, которыми ты защищался, получили по моим подсчетам четырнадцать прямых попаданий и два по касательной, одна пуля должна была попасть вот в эту девушку. – перед глазами у Родиона на несколько секунд появился как будто кадр из фильма: на дощатом полу сидела, сжавшись в комок и закрыв лицо руками, студентка в белом винтажном платье в горошек. Евгения бесстрастно продолжала, – она поступила непредусмотрительно, поддавшись панике и не приняв положение лежа, но ты осуществил рискованный маневр и заслонил ее жилетами. На следующем этапе ликвидация террористов была делом техники. Они синхронно, и, надо заметить, непредусмотрительно растратили магазины. Перезаряжать оружие в темноте крайне затруднительно, особенно для непрофессионала. Нам могли бы создать проблемы фонари или светильники, но их у них с собой не было, как и приборов ночного видения. Да, чуть не забыла, твои глаза я перевела в ночной режим. Я сама придумала, как это сделать. – последние слова прозвучали с нескрываемой гордостью, – прости за небольшое головокружение – это побочный эффект. В завершающей фазе т ы без особого труда уничтожил террористов, за исключением одного, я предполагаю, что это был бывший армейский инструктор. На его ликвидацию ушло чуть больше времени.

– Ну а я как будто профи… – Родион поднялся на ноги. Физическая слабость прошла, но дурацкое и скользкое чувство, как будто ты перед кем-то виноват, хотя вроде бы ничего плохого и не сделал, крепко обосновалось внутри, – пожалуйста, не показывай мне больше это кино. Спрячь его куда-нибудь подальше.

– А ты спрячь от меня подальше свою самооценку, пока она не дозреет. По рукам?

Родион приближался к дому быстрым шагом на фоне понемногу угасающего дня. Мамаши с детьми, тонконогие и лопатобородые хипстеры, качки, сверкающие последними достижениями ударного воркаута, едва прикрытыми белыми безрукавками, – все обсуждали только вчерашние события. Весь Восточносибирск, как возбужденный подросток, проведший бурный день и насилу загнанный домой сердитой мамой не хотел или не мог заснуть. Бабушки, торгующие на перекрестках семечками или никому не нужными патиссонами, вопреки своему обычному распорядку не торопились домой, а сидели на своих ветхих раскладных стульчиках возле полусобранных сумок, и все чесали друг другу уши усталыми языками.