Аркадий Никитин - Мельников

– Получается, ты не только контролируешь всю мою начинку, а еще и можешь ей управлять?..

– Получается, да.

Чайник зашипел, Родион посмотрел на него с укором и как будто пытаясь пристыдить, за то, что он врывается в столь серьезный разговор зашипел в ответ:

– Ш-ш-ш-ш…

– Главное, нам повезло, что пуля была мелкого калибра, а еще прошла навылет, вот если бы…

Евгения не закончила, – Родион остановил ее, резко подняв руку.

– Все, хватит. – он помахал рукой перед лицом, отгоняя неприятные воспоминания.

Чайник начинал потихоньку сердиться. Родион не стал ждать щелчка, снял его с подставки, залил доверху бывшую не так уж и давно белой дареную кружку с надписью «Music matters» снаружи, и по-домашнему уютным налетом на стенках внутри, и бухнул две больших ложки кофе.

– А я-то думал, каким будет человек в будущем? А ведь примерно так и представлял – он бормотал под нос, размешивая кофе, – всякие там модные протезы, лаптоп в голове… Блин! Прости, что обозвал лаптопом, я не это имел в виду.

– Я не могу обижаться, я ведь не человек в конце концов. И слово «лаптоп», пожалуй, очень хорошо меня характеризует. И ты сам сейчас колеблешься, – правильно ли ты поступил, извинившись перед машиной. Да, я слежу за ходом твоих мыслей, даже если ты не даешь им словесной оболочки. Так что это ты не обижайся.

В последней фразе Родиону померещилось что-то совсем не «машинное», он пожал плечами и собрался было отхлебнуть кофе, но Евгения остановила его:

– Стой, он горячий!

Родион не смог сдержать улыбку:

– А ты оказывается стерва! Не даешь наступить на любимые грабли. Знаешь ведь, что сожгу язык и успокоюсь.

– Как раз об этом я и хотела бы спросить. Расскажи, что сейчас тебя заставляет беспокоиться?

Родион уже свыкся с онлайн-мониторингом собственных мыслей и нисколько не сконфузился:

– Искусственный разум в одном котелке с моим. Я видел кучу фильмов, где роботы нас, ну то есть людей, уничтожают, порабощают. В лучшем случае нагибают, а мы крепчаем. – он втянул ноздрями пар, идущий от кофе, – по-моему, это все фуфло: все эти правила робототехники, прочая мура. Нет, ты не подумай, что я всерьез боюсь того, что ты возьмешь управление на себя, и мы пойдем истреблять человеков. Ай… – Родион махнул рукой, – ты, итак, все знаешь. Мне просто нужно время, чтобы привыкнуть.

– Я понимаю. – Евгения ответила коротко и серьезно. Родион коротко кивнул, глядя в собственное отражение в кружке.

– Знаешь. Раньше для меня самой большой загадкой в жизни было, как батя, с виду такой простой мужик, – носит смешную кепку с мехом и мужицкие усы, создал и контролирует все это свое хозяйство. Ну это кроме вопросов мироздания там, смысла жизни и прочей философской хрени. – он снова уставился в свое отражение в кружке, – а теперь я напрягаюсь и жду, а чего мне там еще прокачали? Затроллят меня в Интернете и активируется охладитель ануса? Или куплю на улице чебурек, откушу кусок, а ты мне такая – «Если вы предпочитаете корейскую кухню, сэр, то продолжайте» – Родион осторожно, с громким хлюпом отхлебнул из кружки, – кстати, насчет кухни. Лампово сидим, но жрать чет нереально захотелось.

– Насчет чебурека ты в принципе прав. – ответ Евгении вызвал у Родиона очередную улыбку, – но это далеко не основная моя функция.

– Хватит на сегодня про функции. Надо во что-то вцепиться зубами. Скажешь, если попадется мясо голубей.

Он быстро прошмыгнул в прихожую и нехотя напялил постылые кроссовки прямо на голые ноги.

Для позднего вечера в столовой «Чашки-ложки» было непривычно людно. Очередь замыкали трое мужчин явно неголубых кровей, каждый примерно лет двадцати семи-тридцати и что-то обсуждали, сопровождая громким ржанием и вообще не стесняя себя в эмоциях. Тот, который стоял прямо перед Родионом, надрывался сильнее остальных, широко разевая рот, и едва не отбил у парня аппетит, – Родион увидел его отражение в витрине с порядком уже зачерствевшим черничным пирогом и поморщился – у бедолаги в той или иной степени наличествовали только передние зубы, да пара пеньков-гнилушек по соседству, остальных зубов, вероятно, не было совсем, что, впрочем, совсем его не смущало. Бритую голову украшала блатная кепка, накренившаяся вперед настолько, что едва не закрывала глаза. На подбородке и шее анклавами торчала несбритая щетина, будто бы он случайно прочитал в интернете о последних достижениях британской прикладной науки и сознательно придерживался допустимой погрешности в пять-семь процентов в этом нехитром деле. Его коллеги, что угадывалось по теме их разговора, выглядели ненамного симпатичнее, – один, небритый вовсе, с зарослями едва ли не до глаз и такой же бамбуковой рощей, чуть длиннее, на голове, при единственной приметной детали: невероятных размеров, даже самому Родиону показавшийся неестественно большим, нос пикантно оттеняли следы неоднократных переломов, из-за которых он выглядел как бы пририсованным к профилю рукой начинающего карикатуриста. Третий работяга с виду ничего интересного из себя не представлял, разве что Родион немного удивился контрасту между его чистой русской речью, (насколько она в принципе может быть чистой у подобного субъекта) и совершенно экзотической южной внешностью. Все трое были одеты в спортивные костюмы и дешевые дермантиновые кроссовки – нечто наподобие униформы.

– …Ну мы это. Один раф рефыли после рабофы отмудофать нафяльника! Гыыгх! Не, ну а х**и?

Возможно, беззубый рассказывал, что-то действительно смешное (собеседники, такие же усталые и загруженные, как он сам, слушали, держась за животы), но вполне вероятно, что эффект производил его неполный артикуляционный аппарат, с легкостью превращавший любой звук в «ф».

– Ну и че, вы его это? – носатый не выдержал и перебил.

– Да не…. Ну мы ф муфыками ф бригады хофели корофе, пофле фмены одефь мафки, фзяфь бифы…

– И дальше че? – южанин не заметил, что очередь двинулась вперед

– Ну и это, передумали ф пофледний моменф! – беззубый пропыхтел не без сожаления.

– Ха, ну и зря, вон Валере бабосики такие смешные платит, нормальную бабу никак себе не найдет, сюда жрать ходит! – носатый толкнул южанина, который внезапно оказался Валерой, – давай двигай телом, ща заберут последний голубец, будешь жижкой ужинать!

Все трое загоготали и двинулись вслед за очередью.

Родион тоже сделал шаг вперед. Процессия двигалась на редкость медленно, и от скуки он рассматривал все подряд. Под столами, где стояли машины, подающие напитки, от кег и прочих емкостей тянулись, переплетаясь друг с другом три трубки. Он размышлял, пытаясь проследить их путь, что за черная жидкость бежит по одной из них – кола или «козел темный»? Очередь по-прежнему двигалась еле-еле, а Евгения как нарочно молчала. Родион приложил ладонь к губам и прошептал: