Анна Никода - Домовой

— Пью… По утрам… — туманно выдавила я, вспоминая, что недавно мне не из чего было полить лук и я схватила первое, что под руку попалось — забытый «подарочек» неизвестных доброжелателей. Ну, лук в этом году должен определенно уродиться, прости Господи.

Он ушел только спустя минут сорок, обстоятельно опросив меня и вызнав родословную до седьмого колена. Я, смирившись, подсунула ему чай с медом, проигнорировав служку — а нечего нос совать в женскую спальню! В целом отец Пантелеймон показался мне довольно адекватным. Строгим — да, но вместо того, чтобы верить в досужие сплетни, он решил сначала их лично проверить, что уже заслуживало уважения в моем лице. А вот со служкой будут проблемы — слишком любопытный, слишком ведомый, ищущий зло там, где его и в помине не было. Если вместо отца Пантелеймона нам назначат его, это будет весьма… печально. Хотя, с другой стороны, за его святость беспокоиться тоже не придется.

Провожая священника, я увидела весьма колоритную картину: вдоль забора стоял Гришка, участковый, к ним прибилась Машка, охочая до зрелищ. Все трое с разной степенью ужаса в глазах наблюдали за нашим прощанием. Фыркнув от смеха, я вернулась в дом — нужно было еще вытащить из погреба мешок с землей для рассады, чтобы прогрелась.

Но все это заботы исключительно человеческие — хлопотные, но не несущие в себе угрозы. Касательно же мистического в деревне на удивление было тихо. На кладбище, как я подозреваю, благодаря усилиям отца Пантелеймона, стояла благодать — хоть ты вечерние прогулки устраивай, да и в самой деревне стало значительно спокойнее. Службу он исправно вел в здании администрации, где голова выделил ему зал для совещаний. По утрам можно было наблюдать, как наши хуторские бабки дружной цепочкой двигаются через мост и, ближе к обеду — обратно.

История с Генкой постепенно забылась, так что, уверившись в случайности этого события, я даже к русалке больше ходить не стала, озаботившись близкой весной. Пора было рассаду садить, а тары под это дело сильно не хватало. По хорошему, можно было купить все необходимое в городе, но туда еще следовало добраться. Дорогу обещали расчистить к концу февраля — дескать, когда уже понятно станет, что снегопадов больше не будет. На мое возмущение голова только плечами пожал — нет техники! И нате вам булочку…

— Нервная ты какая-то, — заметил Гришка, когда я вылетела из здания администрации, пылая праведным гневом.

Я зыркнула на него, хотела было поинтересоваться, какого лешего он тут забыл, но поняла, что действительно как-то слишком остро реагирую и закрыла рот. Будешь тут нервной, когда каждое утро с волчьими клыками просыпаешься. Где мне столько подушек найти? Боюсь, что однажды утром я проснусь в волчьей шкуре и не вспомню, как была человеком…

Или хуже того — шкура останется человеческой, а разум…

И вот что мне делать? Нике позвонить? Она ведьма, а не оборотень.

— Поохотиться тебе надо, — понаблюдав за мной, сделал неожиданный вывод Гришка. Я только сейчас заметила, что отирается возле администрации он не просто так — у дороги стоит снегоход с брошенным сверху походным рюкзаком и ружьем в чехле.

— Опять браконьерствуешь? — тоскливо поинтересовалась. — Кого на этот раз поведешь?

— Зря ты! — обиделся он. — Это токмо для себя! Где это видано, чтоб человеку нельзя было мяса для пропитания добыть? Нет таких законов…

— Я тебе на День Рождения уголовный кодекс подарю! — пообещала я.

— Божеских законов! — тут же поправился парень, садясь на любимого конька.

— Ты же говорил у тебя ружья нет! — я решила перевести тему, не желая вступать в эту дискуссию.

— Так то для работы. А для себя… — Гришка любовно погладил чехол.

— Представляю, как ты будешь это участковому доказывать, — фыркнула я.

— А он в Колосовке, — отмахнулся парень и я поняла, что дата вылазки была точно рассчитана. — Завтра, поди, вернется, а нас уже и след простыл, м?

— У меня ружья нет, — привела я последний аргумент, понимая, что начинаю сдаваться. В лес хотелось — аж лапы чесались. А потом весна начнется и об этом придется надолго забыть, дел невпроворот. — И стрелять я не умею…

— Я побуду твоим рыцарем, — великодушно разрешил Гришка. — Заодно и стрелять научу… Ты, главное, зверя найди…

Понятно теперь, почему он так жаждал моей компании — хотел использовать оборотня за место гончей.

В общем, спустя пару часов я угнездилась позади парня, вцепившись в него покрепче, и мы, оставляя за собой дерущих глотки собак и фонтаны снега, рванули с места. Машка клятвенно обещалась смотреть за скотиной и топить печь, за что ей было разрешено пожить пока у меня. Девица радовалась, словно ребенок, а я начала опасаться за крышу над головой и на всякий случай предупредила Настю, чтобы присматривала одним глазом.

— Сначала в лесничество, к Стасу заедем, — прокричал мне Гришка. Его слова отнесло ветром, вместо него плюнув мне в лицо пригоршню снега — мы как раз съехали с дороги и поднимались на невысокий пригорок. Вне человеческого жилья ветер осмелел окончательно и хоть еще недавно оттепель примяла опавший снег, покрыв его ледяной искрящейся коркой, сверху уже успела налететь сыпучая белая крупа, больно режущая щеки на ветру. Поэтому на некоторое время о разговорах пришлось забыть — уткнувшись Гришке в спину, я держалась крепко, чтобы не свалиться на волнами поднимающемся и опадающем снегу. Рев двигателя и свист ветра в ушах не дали бы раскрыть рта, даже если захочется. Наш путь, вместо обычной дороги, лежал вдоль реки — мы выбрались на середину уже за деревней, по накатанному склону, из чего я сделала вывод, что местные давно к данному виду транспорта привыкли. Проехав мимо Колосовки, мы с ревом покинули русло реки, едва не перевернувшись на склоне — в лицо вновь ударила тугая струя студеного февральского ветра — и, огибая Колосовку по широкой дуге, двинулись в сторону Осинкино.

Колосовка была деревенькой маленькой, домов на двести максимум, зато Осинкино, к моему удивлению, оказалось поселком побольше нашего. И гораздо более оживленным, о чем говорили расчищенные от снега дороги и проходившая километрах в двух оживленная федеральная трасса. Я слышала шум далеких машин и гудение оледеневших проводов высоко над нашими головами. Над поселком доминировал шпиль новенькой церквушки и построенное рядом здание школы, которые мы, впрочем, тоже обогнули стороной, проехав закоулками по краю деревни.

— Вон лесничество, — сбавив скорость, Гришка указал на ряд невысоких двухэтажных построек, длинными хвостами упиравшихся в лес с широкой просекой. За бетонной стеной гудели трактора и, когда мы подъехали к воротам, из них, громыхая, тяжело выехала груженая свежими брусьями фура. В нос ударила гремучая смесь запахов бензина и дерева — я чихнула и прогнусавила: