Анна Никода - Домовой

— Это что? — я выразительно покосилась на калитку, где воинственно настроенный кот вцепился зубами в хвостик низко висевших колбасок.

Отец Пантелеймон пожевал губами, рассеянно проводил убегающие сосиски взглядом и вздохнул:

— Гуманитарная помощь. Была. Доброй ночи, Алиса Архиповна.

— Ну-ну… — задумчиво проводив его взглядом, я забрала чеснок (пригодится!) и отправилась в дом — отсутствие Ники уже начинало меня беспокоить. А неожиданная «гуманитарная помощь» настораживать. Надо будет узнать при случае, что ее вызвало…

Ника вернулась только поздней ночью. От нее остро пахло свежей кровью — ее кровью, о чем красноречиво свидетельствовала перемотанная бинтом ладонь — и черной волшбой (а об этом сказали уже синяки под глазами). Усевшись на ступеньках, она устало привалилась к моему плечу:

— Все, можешь расслабиться.

— Ты себя в зеркало видела? — прошипела я, подсовывая ей кружку с травяным сбором. — Странные у тебя представления…

— Мы в лес ходили, — словно не слушая меня, Ника вцепилась ледяными пальцами в кружку. Ночь была теплая, но от нее буквально разило колким зимним холодом, отчего у меня поползли мурашки по плечам. — Я твоего ведьмака с собой взяла, чтоб знал, на что подписывается…Поговорили там с местными…

— Местными?

— Мавками да лешими, — отмахнулась Ника. — Они пугливые, еле уговорила ко мне выйти, но тебя, — тут она хрюкнула от смеха — Теперь почитают за главного арбитра.

— Э? — опешила я, начиная подозревать, что сестрица таки тронулась умом.

— Эта тварь, которую ваша сладкая парочка подчинила, очень старая… — словно не слыша меня, продолжила Ника тихонько. — По крайней мере, никто не помнит, как она в лесу появилась. И не помнит, чтобы просыпалась — впервые это семь лет назад произошло, до этого она просто… была. Тянула свои щупальца из глубины заповедника — там пещеры под землей есть, подпитывала силой местное зверье, а то в обмен — давало ему глаза и уши. Я думаю… Я думаю в пещерах есть — или был — разлом, и оно смогло просочиться в наш мир.

— И что теперь будет? — мне стало очень неуютно в рассеянном лунном свете. Я тоскливо покосилась на дрожащий огонек свечи в окне, но Ника все больше наваливалась на меня и, судя по всему, засыпала.

— А ничего, — пока, по крайней мере, — отмахнулась сестрица, закрывая глаза. — Ваш прошлый лесничий на нее наткнулся, заключил сделку — он поставлял ей еду, а она ему — камни.

— Браконьеров? — тоскливо уточнила я, понимая, как Стасу удавалось так долго незаметно ее подкармливать.

Ника согласно шевельнулась — на большее ее уже не хватило. Я обхватила ее руками, прижала к груди, стараясь согреть. У оборотней температура тела выше, чем у обычных людей. Мы как кошки — если такое сравнение применимо к моей волчьей ипостаси.

— Замерзнешь, — спустя некоторое время, когда кружка почти опустела, а сестрица начала теплеть, она вспомнила обо мне.

А я с удивлением осознала — нет.

— Мне давно уже не холодно, — прикрыв от удовольствия глаза, откинулась на перилла, позволяя телу расслабиться и окончательно раствориться в тишине ночи. Здесь мое место. Здесь.

— А знаешь, откуда они доставали рубины? — неожиданно хихикнула Ника.

— М? — сонно уточнила я, уплывая на волнах наконец-то подкравшегося сновидения.

— Русалки, — коротко заявила сестрица. — Им ведомы все подземные пути. Я давно подозревала, что эта сущность использует кого-то в качестве посредника, не сама же она в пещерах рубины откапывает. А русалкам и трудиться особо не нужно — они недра земные на поверхность поднимают, по грунтовым водам перемещаются. И главное — угадай, где Стас свою добычу забирал?

— На кладбище? — чуть улыбнувшись на торжествующую улыбку Ники, я расцепила руки и помогла ей подняться под возмущенное сопение:

— Так ты знала?!

— Они мне вчера… подарочек оставили.

Вернувшись в дом, я затеплила вторую лампу и полезла на чердак, выудив оттуда прилипшие к газете камни.

— Рубины?.. — с благоговейным трепетом прошептала Ника.

— Вряд ли, — честно призналась я. — Я их на свет проверяла, обычные камни, непрозрачные. Таких на земле возле церкви кладбищенской пруд пруди. Тогда и поняла каким образом Стас свою «зарплату» получал. Кто будет под ноги на кладбище смотреть? Копать тайники подозрительно, внимание могут обратить, а так — ну наклонился человек, поднял камушек или шнурки завязал — кто видит? И русалкам хорошо — на кладбище земля рыхлая, перекопанная, поднять проще.

Ника задумчиво побарабанила пальцами по столу, на всякий случай проверила камни еще разок, посмотрев сквозь них на свечу. Но так ничего и не разглядела. Они и в руках крошились — какие уж тут драгоценности.

Я брезгливо отряхнула с рук черную пыль.

— Тогда в чем подарок? — недовольно спросила сестрица, сгребая газету в кулек и метко выбрасывая в мусорное ведро у дверей. Кот, сидевший в темном углу, прыснул с шипением в сторону, заставив нас вздрогнуть. После моего возвращения он еще дулся — не подходил, обиженно смотря издалека. Конечно, оставила его наедине с Машкой…

— В спасении моей жизни? — изогнув бровь, предположила я, забираясь на кровать, а Нике предоставляя нежиться на печи. Холодной, правда, но забраться туда я бы точно не смогла. — Или думаешь, куница по собственной инициативе меня спасала?

— Не, куница это другое, — захихикала сестрица. За окном уже начинало светать и я ясно видела очертания ее накрытого одеялом тела. — К тебе, простигосподи, леший в качестве домового прибился. Только не рассказывай никому — а то засмеют… Горе луковое, все-то у тебя не как у людей…

— Тогда можешь сходить завтра на кладбище, поискать рубины, — не менее ехидно ответила я, прекрасно зная пакостный характер русалок. Эти если могут обмануть — обманут обязательно. А леший… И леший с ним. В доме я его (ее?), правда, не замечала, зато нашла, наконец, объяснение странному буйству в огороде.

— В общем, нечисть твоя заснула без подпитки, кормить ее некому, так что можешь быть спокойна, — сонно заключила сестрица.

Я некоторое время слушала ее размеренное дыхание, пока сама не заснула.

Наутро Ника встретила меня собранной сумкой.

Не скажу, что меня это сильно огорчило, но в последнее время я как-то привыкла к постоянному присутствию сестры в моей жизни. Казалось диким, что уже сегодня я буду засыпать в одиночестве и снова вернусь к своей отшельнической жизни.

Но вслух, конечно, ничего не сказала. На рассвете, тихо перейдя по мосту утопающую в тумане речку, я проводила ее до трассы.

— Телефон заряжать регулярно, — сурово предупредила сестрица. — И даже не вздумай от меня ничего скрывать. А то снова заявишься вся переломанная… Лечи тебя потом.