Елена Свительская - Песня моей души [СИ]

Станислав застыл. Взгляд задержался в одной точке за моим плечом. Нервно запульсировала вена на лице. Его смутила её реакция?.. Или… он знал что-то об её отце?!

— Мало ли мастеров на свете? — проворчал он наконец.

Но что-то было в его глазах. Металл. Или лёд. Давно заледеневшего сердца. Или он сердился, что я её взял?.. Что я ею тыкаю в него?.. Что я её сломать могу?..

— А та песня… — голос любимой моей дрогнул, — Та песня… Тебе мастер напел её?..

— А ты почему спрашиваешь? — он всё-таки посмотрел в её глаза. Как-то очень цепко, пытливо, словно что-то искал в её глазах и её душе.

— Просто… — девушка всхлипнула и вдруг погладила бок флейты, край, свободный от его и моих рук, — Просто мне почему-то кажется, что это может быть важно.

Что-то дрогнуло в его лице. Плечи поникли. Шумно выдохнув, он облокотился об левый столб, придерживающий калитку. Да, Станислав что-то знал о мастере.

— Кто он был? — торопливо спросила Алина, заглядывая ему в глаза, — Он тебе напел ту песню?

Я флейту передал ей. Она её прижала к груди, близ сердца, не задумываясь. Станислав как-то грустно проследил за уплывающим от него инструментом. И вздрогнул, увидев, как девушка прижала его к своему сердцу.

— Почему ты спрашиваешь? — спросил он неожиданно резко, — Какое тебе дело, чья эта песня?! Я подарил тебе мою флейту. Не хочешь — верни. А отчитываться перед тобою я не обязан!

— Просто у меня такое ощущение… такое странное ощущение… — девушка задумчиво посмотрела на инструмент, — Будто эта флейта и эта песня важны для меня. Это странно, но у меня такое чувство. Такое… необъяснимое, — подняла взгляд погрустневший на него — и мужчина как-то печально замер, увидя, — Но ведь этот знак похож на тот, что был у мастера, сделавшего флейту Вячеслава.

— Но при чём тут песня?! — сердито спросил новодальец, — Песня-то тут при чём?..

— Я не знаю. Но мне кажется, что и песня с флейтой связана.

Он шумно выдохнул. Ступил прочь от нас.

— Но ты же его знаешь! — закричала Алина отчаянно, — Ты же знаешь о нём?!

Но он уходил.

Тогда она в отчаяньи схватила его за сумку, успела схватить. А та, слишком старая уже, по шву порвалась. И среди вещей выпавших была его тарелка любимая. Она вверх дном перевернулась. И там чуть сбоку от центра были четыре квадрата разной величины, в круге. И немножко линии у одного квадрата не хватало. И, кстати, если вспомнить, то знак мастера, прорезанный ножом, мелкий, и у обоих флейт был чуть в стороне от центра. Вписывался в узор фигур. Но…

Кружку торопливо подхватил и перевернул вверх дном. И там тоже был этот знак! И тоже чуть сбоку от центра! Растерянно голову поднял на него, как-то отчаянно смотревшего на меня. Будто он надеялся, что я не вспомню. Но я запомнил ещё тогда. И вспомнил сейчас.

— Ты говорил, что эта посуда — подарок от твоего старшего брата. Он его сделал до того, как ушёл на войну.

И Алина замерла, потерянно, на охранника подруги во все глаза глядя. Он так долго был рядом. Несколько месяцев. И, оказывается, он был из её родни, той, что жила в Новодалье! Но… если любимая так удивилась, значит, она этого не знала?.. Но ведь она дружила с Мирионой! Как мир мог промолчать о такой важной вещи?!

— Но ведь он её предал, — прозвучал грустный голос рядом со мной.

Судя по тому, как Алина и Станислав во все глаза смотрели друг на друга — она растерянно, он — потерянно, они его не слышали.

Но… нет, он отшатнулся от нас, от неё.

— Значит… значит, ты — мой дядя?.. — растерянно спросила девушка, — Ты… брат моего отца?.. — она вскочила, руку к нему протянула, а он — отшатнулся, — Дядя…

— Не подходи ко мне! — закричал он, отчаянно заслоняясь от неё рукой.

— Так… — голос её дрогнул, а в глазах слёзы заблестели, — Ты и знать меня не хочешь?..

— Не подходи! — потребовал он сердито, — Я не хочу ни твоей радости, ни телячьих нежностей! Я ведь… — голос его дрогнул, кулаки невольно сжались, — Я ведь тебя продал! — он отступил от неё на шаг. И ещё на два. В сторону, от меня и от неё, — Я продал тебя Вадимиру!!! — руки его задрожали, — Дочь своего брата… единственную его дочь… я её продал! — и вдруг по его щекам потекли слёзы.

— Когда ты меня продал?.. — спросила она тихо.

Мужчина отвернулся от неё. Но боком стоял ко мне, и я видел, как он мучительно кусает губы.

— Разве ты меня продавал?..

Он не сразу сумел ответить, а когда начал говорить голос его дрожал:

— Он ведь заплатил мне, чтобы вы не вернулись. Чтобы ты и Цветана остались там. И… — и слеза новая скатилась по его левой щеке, — И когда вас схватил Борислав, то я просто ушёл. Знал и ушёл. Я… — шумно выдохнул, — Я ведь враг тебе…

Но Алина шагнула к нему, напрягшемуся. И вдруг обняла со спины, прижалась к его спине щекой. Руки переплела на его груди. Он пытался сорвать её руки с себя, грубо схватил её, но она не отстала. И я мучительно замер. Он причинял ей боль, своей хваткой. Но она тоже причиняла ему боль. А ещё я боялся, что он может уйти и больше не вернуться. Тот последний человек, который что-то знал об её отце. Кажется, Станислав упоминал, что род его выродился. Да и сам он был не женат. Но… был ли он овдовевшим или внебрачных детей имел, но потерял на войне — он этого никогда нам не говорил. Он не упоминал, да и мы молчали. И Цветана о том ничего не знала. Но, кажется, и она тоже не спрашивала.

Он ещё какое-то время пытался вырваться, причиняя ей боль. Но она всё ещё его обнимала. Плакала, но обнимала, мешая уйти. Кажется, она понимала, что после этого признания он может уйти. Насовсем. Он и сам недавно признался мне, что в своей жизни разочарован. Вот только…

— Погоди-ка… — я обошёл его и встал перед ним, а он — напряжённо застыл, недоверчивым награждая взглядом, — Когда ты заключил договор с Вадимиром — ты не знал о ней. И когда Борислав её поймал, ты оставил её — и тогда ты тоже ничего не знал. Но как ты узнал о ней? — ступил к нему ещё ближе, смотря на него серьёзно и, может, пытаясь чуть надавить на него, напугав, — Если ты узнал, значит, был ещё кто-то? Кому было известно, что она — твоя родня?

— И правда… — Алина сказала растерянно, — Значит, был ещё кто-то?..

Мужчина застыл, потерянно, кусая губы. Всё ещё не желая говорить. Хотя часть и, кажется, самую важную, он всё же уже сказал.

— Кто сказал тебе? — тихо спросила Алина, — Кто рассказал… — и, чуть помявшись, всё же добавила, — Дядя?..

Но он молчал, сжав кулаки. И смотрел мимо меня. Куда-то над моим плечом. Пряча глаза. Хотя взгляд его, боли полный, я всё-таки видел. Хотя не видела она. Но племянница всё равно его держала, всё ещё крепко. Словно расставаться с ним не хотя. Даже после всего.

— Ты… — чуть помявшись, она всё же спросила, — Ты слышал голос Мирионы?.. Это она тебе рассказала?..