Елена Свительская - Песня моей души [СИ]

Обследовав странное украшение, растерянно признался, что камни-стёкла сделаны одним из предводителей их народа, Эндаром. Эндара убили ещё в начале войны. И, присев возле камня, на который с опасением вернули странное украшение, сопоставив даты событий, поняли, что нарвать цветов и сплести их в венок могла юная эльфийка Лилия, отравившаяся в начале войны. Опросив выжившего родственника Эндара, выяснили, что тот как-то раз видел Эндара и Лилию вместе, причём, в жилище Эндара. Оказалось, что они были знакомы. И, кажется, что именно после известия о его уходе за Грань она собрала ядовитые травы и, сделав ядовитое зелье, выпила его. Её и нашли неподалёку от того камня. Спасать уже было поздно и некого. И тело несчастной спешно закопали в землю. Тогда некогда было с ней возиться, некогда было проводить прощальный обряд.

А камень, с венком оставленным, переплетённым украшением, подаренным Эндаром, в чаще леса не заметили. Тогда его кусты густые скрывали. Покуда она собирала ядовитые травы. И, может, что она лежала, головой по направлению к камню — это тоже с опозданием выяснили — может, она хотела, но не успела дойти до своего сокровища?

Лилия не смогла снова прикоснуться к подарку от любимого. Она даже сказать никому не посмела, почему вдруг решилась уйти за Грань. Да, собственно, думали, что она тайно любила кого-то из остроухих, погибших уже. Или сердце мягкое не выдержало гибели родных и друзей, подруг — многие погибли из её близких в начале той войны, после двух жестоких атак драконов.

Но жуткое пламя, уничтожившее усталый Первый Лес, открыло глазам выживших тот венок. Пламя злобы и ненависти ничего не смогло с ним сделать.

И, смущённые, эльфы решились только один цветок оторвать от венка, чтобы посадить его в землю. Около того камня, чтобы не разлучать их сильно, последние напоминания и следы любви юной девушки и доблестного военачальника.

И первый, новый куст голубой лилии пробился из земли через несколько часов. Несколько дней и эльфы выжившие, и драконы следили за ним растерянно и с жадным любопытством. Через несколько дней куст показал бутоны. И, когда они, смешавшиеся, растерянные, столпились вокруг него — он расцвёл. И голубые лилии на нём были столь же благоуханны и нежны, столь же прекрасны.

Так любовь юной эльфийки Лилии, которой не посчастливилось влюбиться в одного из предводителей войска драконов, Эндара, незадолго до начала войны, лезвием острым вошла в сердца и память двух Основных народов. Хрупкая девочка пятнадцати или шестнадцати лет. И суровый мужчина из драконов, которому уже было около четырёх веков. Хоть и не сразу, два десятилетия спустя, когда память о боли той войны чуть поутихла, уже молодой менестрель, родившийся после перемирия, осмелился сложить первую легенду о них.

И песню сложил. В конце её и в начале. Если слушавшие песню перед легендой, лишь спокойно дышали, не заметив её даже, то услышавшие её уже в конце иногда начинали плакать.

Менестрель почему-то говорил, что не он придумал ту песню. А он только подслушал её во сне. Что за несколько ночей до того, как он сложил своё первое и самое яркое детище-легенду, ему во сне явилась девочка-подросток и просила спеть её песню. Просила «цветы не трогать», добавила ещё, что «я ещё вернусь и заберу венок».

Он отчего-то проснулся в слезах. И песню из сна запомнил. И не сразу вспомнил рассказы о недавней страшной войне. Его, молодого, родившегося уже потом, кошмара тех месяцев не знавшего, как-то не слишком страшно война та занимала. И именно он решился воспеть историю о Лилии и Эндаре. Тогда первый. И поначалу страшно осуждаемый. Но он выстоял. Он не отрёкся от своего творения и извиняться за него стал.

Потом уже новые песни и новые легенды рождались у двух народов. Хотя, разумеется, драконьим менестрелям, малочисленным, не удавалось перепеть эльфийских.

История Лилии и Эндара вошла в сборники лучших легенд эльфийского народа. И затмить её могла, быть может, только история о встрече Лисы и Верена, хотя бы потому, что Лиса и Верен были прародителями эльфийского народа.

Хотя несколько веков назад кто-то из крылатых, покопавшись в своих старинных летописях о мировой истории, чудом сохранившихся при обвале горы — устроенном эльфийской магичкой, потерявшей мать и мужа — рассказал ещё кое-что.

Что истории об оборотнях — это не вымысел. Что не только драконы имеют второй облик помимо человеческого. Хотя их умельцы и их свитки погибли из-за войны. Однако же сохранилось упоминание, что Эндар встретил девочку-эльфийку, которая умела оборачиваться лисой. И прозвал её Лисой. Упомянул, что ей какое-то украшение подарил.

И предположил тот крылатый, растерянный и смущённый, что той девочкой, которую Эндар звал Лисой — была та самая Лилия. А что Эндар был тем самым, убитым предводителем драконов — это уж точно. Драконы не любят повторяться. В каком-то юном возрасте, когда их уже считают разумными, они проходят испытание. Сложное. Если пройдут — сами себе имя выбирают. Придумывают, точнее. Имя, которого прежде ни у кого не было. Если они в чём-то сородичей превзойдут — их и их имя запомнят, во многие летописи внесут.

И то неожиданное предположение драконьего учёного породило новую цепь легенд, в которых предполагали, что Лиса и Верен однажды вернулись в жизнь, родившись снова и получив имена Лилия и Эндар. Что надолго сплела сердца влюблённых волшебная голубая лилия. Особенно легенда понравилась эльфийским менестрелям. Ведь красивая же мысль, что любовь не погибает ни в пламени пожара, ни в злобе жуткой, ни в когтях раздирающих ненависти и даже за Гранью не погаснет!

Страх и потери жуткие вспоминали, когда речь заходила о днях и последствиях той войны эльфов и драконов. Или Лилию и Эндара, их венок из голубых лилий, переплетённый украшением из искусственных камней, созданных драконом. Цветы живые и камни искусственные. Красота живого и поддельного, сплетённые воедино. Две красоты, вдвоём сумевшие пережить огонь.