Елена Свительская - Песня моей души [СИ]

— Значит, ход у мальчишки очень остроумный, — усмехнулся новодальец, снова бороду растёр, — А, нет. У мужчины уже. Мальчонка шибко башковитый.

— Просто… эта флейта… — начало было девушка и умолкла. И с мольбой посмотрела на меня: я-то знал, что её так зацепило.

Новодальец тяжело вздохнул. Потом в сумке покопался и, когда я уже к любимой подходил, листья молодые подорожника растирая между ладоней, извлёк какой-то длинный узкий свёрток со дна сумки, на колени Алине его положил.

— На, поиграй на ней пока. Пока твой жених новую не настрогает. Он вроде умеет. Но пока ещё дела свои разгребёт. Тем более, что лекарство вы уже обнаружили, — улыбнулся как-то странно, грустно, — А можете в отваре промыть. Может, не попортится?.. Сам-то я давно уже не играл.

— Спасибо! — вымолвила смущённая Алина.

— Там ещё песня была… как же?.. А! Даже если весь мир против нас, если солнца свет вдруг погас…

— Расцветают надежды цветы. В них живут золотые мечты, — продолжила радостно Алина.

— Нет, погоди! — перебил он её, задумчиво лоб ногтём поковырял, — Всё же не та. Эту-то ты знаешь.

— Да, слышала уже, — тихо призналась девушка, и, чуть помолчав, добавила: — Люблю её очень.

Мужчина посмотрел на неё как-то странно, потом тихо добавил:

— А, да… ты же похожа.

— На дурака из песни? — смущённо улыбнулась она, — С моими-то мечтами?..

— Нет, — он вдруг улыбнулся, светло, — На героя из этой песни. Хотя… странно получилось! А, впрочем… — шумно выдохнул, — Но, впрочем, мне пора уже. Я тогда другую песню спою напоследок. И пойду уже по делам. Там Цветане новых книжек привезли, сундук целый, большой. Старых, с плесенью. Разбирать надобно.

Вдруг взял обратно свёрток с её колен, ещё не решившейся развернуть его, сам осторожно верёвки размотал. В сумку спрятал. И ткань — полотенце вышитое зелёными нитками — туда же, к себе. И ей уже флейту протянул. Я недоумённо вгляделся в неё. Цвет её тёмный, форма…

Алина, смущённо улыбнувшись, подставила ладони.

Но, вместо того, чтоб сразу отдать ей инструмент, Станислав вдруг запел. Песню, которою я прежде нигде не слышал. Чуть хриплым голосом, но… как будто даже нежным?.. Он пел и смотрел ей прямо в глаза, а он, замерев, смотрела в глаза ему, растерянная:

Что-то случилось с любимой, когда она слушала его. Что-то случилось в её глазах и в её душе. Когда Станислав допел, то по щекам Алины отчего-то вдруг потекли слёзы.

— Что ты?.. — спросил он растерянно.

— Просто эта песня… — она всхлипнула, — Я не могу спокойно слушать её!

— Такая противная? — грустная улыбка.

Он… в любви ей признался таким образом?..

Ревность кольнула моё сердце.

— Нет… она очень красивая! — пылко ответила девушка.

Новодальец вдруг опустился на колени перед нею и осторожно утёр её слёзы.

— Пользуйся пока моим инструментом. А хочешь — забирай насовсем. Мне… — голос его дрогнул, — Мне, если честно, больно смотреть на неё. А для тебя она — простой инструмент. Ты сможешь спокойно играть на ней. А хочешь — выкинешь.

И, поднявшись, резко повернулся к нам спиной. И торопливо пошёл от нас.

Невольно мрачно посмотрел на флейту. И вдруг застыл.

— Но эта песня… что это за песня?.. — робко спросила Алина.

А я, не удержавшись, выхватил инструмент у неё из рук.

— Кан! — возмутилась девушка, вскочив.

Я отступил, крутя инструмент в руках. Его форма… это дерево… эти узоры. И…

— Кан, что ты делаешь?!

Я повернул инструмент к ней нижней частью. Четыре квадрата разной величины, в круге. И чуть не дорисованное место. Вроде и герб одного из новодальских городов. Но не совсем. Точно такой же знак, сильно похожий на герб, который был на флейте Вячеслава, выменянной эльфам.

— Это… — она застыла растерянно.

А Станислав ускорил шаг, будто испугавшись.

Зажмурившись, флейту поднёс к губам. Часть мелодии сыграл, той, которую исполнял Вячеславу. И кинулся догонять охранника Цветаны. Уже за калиткой догнал, забор перемахнув, дорогу ему перегородил. Ткнул концом инструмента в грудь, от чего он попятился. Словно не желая ему вредить.

— Ты знал мастера, который сделал эту флейту, Станислав?..

— Я… — мужчина смутился, — А в чём дело-то?.. Мало ли в Новодалье мастеров?

— Но она почти такая же, как и флейта, которую выменял Вячеслав! Уж я-то знаю. Я могу заметить.

— Такая же? — растерянно спросила Алина, добежавшая до нас, запыхавшаяся, услышавшая только обрывок фразы.

— Почти, — твёрдо посмотрел в глаза новодальцу, — И ещё та песня… Тебе её мастер напел?..

— Вам-то что? — проворчал он. И почему-то взгляд потупил.

Врёт?.. Или чувствует себя виноватым?..

— Станислав, скажи! — взмолилась Алина, вцепившись в его рукав, — Мы так хотели хоть что-то о мастере её найти! Мы так искали!

— Да сдался он вам?! — мужчина проворчал.

Но рукав из её пальцев не вырвал. Осторожно пытался разжать их. Она, смутившись, всё же выпустила его. А мне опять в глаза бросилось, что он избегает смотреть девушке в глаза.

Не дело было вредить драгоценному инструменту, но узнать было важнее.

Тыкнул концом флейты в лоб мужчине. Тот замер, настороженно смотря на меня. Нет, сердито даже. Боялся, что испортить могу. Его сокровище.

— Всё-таки, ты её очень ценишь, — проворчал я.

— А зачем тогда нам отдал?.. — распахнула глаза растерянно Алина.

— Тебе отдал! — проворчал он, флейту сжал, мрачно в глаза мне взглянул, — А не надо вам — так верни. Портить-то зачем инструмент?!

— Но его мог сделать мой отец! — заплакав опять, выкрикнула девушка.