Александр Гребенкин - Буря в старом городе [СИ]

— Какого чёрта ему нужно в такую рань?

— Но уже десятый час, господин комиссар! И уже больше часа вас дожидается господин граф.

— Что ему нужно, чёрт возьми? Почему вы не можете его выслушать?

— Он согласен говорить только с вами! Упёрся и всё. И это не одна беда!

— Что ещё?!

— В Летенских садах найден мужчина с раздробленной головой. Его нашёл смотритель и вызвал карету скорой помощи. Я уже был больнице и опознал его.

— Вот как! Это Ковач?

— Откуда вы знаете, господин комиссар?

— Догадываюсь. Ладно, скоро буду.

Швырнув трубку и ворча, Майнер успел выпить кофе и отправился на службу.

«Только и знаю: служба — дом. Больше ничего не знаю и не вижу», — раздражённо думал он.

Сегодня граф Черни был вне себя;

— Нет в вашем городе, нельзя себя чувствовать в полной безопасности! Сначала за мной следили, а сегодня пришёл этот дурацкий пакет…

— Я уже знаю о пакете, — резко сказал Майнер. — Господин граф не соизволит мне прочесть текст письма…

— Но откуда… — оторопел Черни.

— Мы тоже работаем. И охраняем вас. Между прочим, за то, чтобы вы спокойно спали вы этой ночью, своим здоровьем поплатился наш сотрудник.

— Ах вот как, — промолвил граф и задумался, по обыкновению уставившись в одну точку.

Он вытер ажурным платком лоб.

Майнер молчал.

— Мне угрожают, — наконец заявил граф. — И занимаются вымогательством.

Он открыл пакет и положил на стол письмо.

— Вот!

Комиссар Майнер развернул письмо.

«Удивительно, письмо напечатано на машинке с каким-то странным, будто самодельным шрифтом», — подумал Майнер, осматривая буквы. — «А вот бумага — обычная, городская…»

Майнер вчитался в письмо. Оно гласило.

ТЫ ОБМАНОМ ЗАХВАТИЛ ТО, ЧЕМ СЕЙЧАС ОБЛАДАЕШЬ. ПОЭТОМУ ТЫ ДОЛЖЕН УМЕРЕТЬ. НО У ТЕБЯ ЕСТЬ ЕДИНСТВЕННЫЙ ШАНС — ПОКАЯТЬСЯ, ОТКАЗАТЬСЯ ОТ ВСЕГО. БОГ УЖЕ ПОКАРАЛ А. НО ОН МИЛОСТИВ. ТЫ БУДЕШЬ ПРОЩЁН. ЕСЛИ СОГЛАСЕН — ДАЙ ЗНАТЬ. ПИСЬМО ОСТАВЬ НА ЦЕНТРАЛЬНОМ ПОЧТАМТЕ ДО ВОСТРЕБОВАНИЯ. ДАЮ СУТКИ. В ПРОТИВНОМ СЛУЧАЕ ТЫ УМРЁШЬ.

Подписи не было.

Майнер как-то замедленно, не спеша отложил письмо.

— Ну? Как вам это понравится? — спросил граф.

Комиссар помолчал. Промолвил задумчиво:

— Как вы думаете, кто мог написать данное письмо?

— Понятия не имею.

— Но вы же можете догадываться! Может подозреваете кого-то из родственников? У вас есть враги?

Граф Черни склонил голову, уставившись взглядом в груду папок на столе.

— Нет никого…

А потом поднял голову и заявил:

— Впрочем, у меня был брат. Его изгнал отец за одно преступление.

— Какое?

Граф замялся.

— Говорите смело, вы ведь в полиции. Если вы рассчитываете на помощь то обязаны быть откровенны. Информация останется только между нами.

— Мой брат преступник. Он совершил изнасилование женщины. Она умерла. Больше ни слова о моём беспутном и несчастном брате. Он давно не подавал вестей и, вероятно, умер на чужбине.

— Как его звали?

— Просперо Висконти.

— Хм… Вы уверены, что его уже нет в живых?

— Почти… Впрочем, надо бы проверить…

— В письме есть странная строка «Бог уже покарал А.» Как вы думаете, о ком это?

Граф нахмурился.

— Понятия не имею. У меня были сотни сотрудников, знакомых, друзей у которых имя, иногда и фамилия начинаются на А. Впрочем, может этот вымогатель имел в виду иносказание — что-то библейское или литературное…

— Не знаю. Возможно. И всё же, постарайтесь вспомнить.

Граф сидел, как будто на что-то решаясь.

— Что делать, комиссар? — отрывисто спросил он.

— Письмо — это ниточка. Попробуем за неё потянуть…

В этот день, когда сквозь лёгкую занавесь облаков стали пробиваться солнечные стрелы, стало достаточно тепло и, казалось, вернулось лето.

Сотрудник полиции Новак торчал на почтамте уже второй день. Он уже успел перечитать кипу газет и брошюр, наблюдать десятки людей, подходивших к окошечку «Корреспонденция до востребования», но выглядывающий оттуда работник не подавал никакого знака. Это значит письмо графа Черни никто не спрашивал.

Подняв глаза над газетой Новак глядел на мелькающих мимо телеграфистов, торопящихся почтальонов. Особенно его привлекали две симпатичные барышни, разглядывавшие открытки. Ничего подозрительного не было.

Новак наблюдал, как на больших часах стрелки приближаются к часу дня. Неплохо было бы пообедать. Следовало оставить надоевшую скрипучую скамеечку, выйти на улицу и позвать Шипку и Коваржика, дежуривших неподалёку. Он уже собрался выходить, беглым взглядом скользнув по усатому лицу в окошке. Как вдруг заметил условный знак — сотрудник почты махнул журналом, будто отгонял муху.

У окошка стояла маленькая старушка. Новак изумлённо уставился на неё. Старушка развернулась и направилась к выходу. Новак вопросительно посмотрел на работника почты — тот сидел с круглыми глазами и выразительно кивал.

Не спеша сложив газету, Новак проследил путь старухи к дверям и пошёл вслед за ней.

Выйдя наружу он на миг потерял её — старуху заслонила почтовая карета. Но потом он увидел её — она явно торопилась, идя по направлению к Вацлавской площади. Опасаясь, что она может исчезнуть, Новак тут же дал условный знак Шипке и Коваржику. Те поднялись с лавочки и удивлённо смотрели вслед старухе.

— Это кто? — спросил подошедший Шипка.

— Не знаю. Но именно эта женщина интересовалась письмом графа Черни.

— Странно. Эта старуха? — переспросил Шипка. — Может она посыльная и её просто используют?

— А может родственница графа? Решила отобрать у него денежки, — произнёс весёлый Коваржик, гася трубку.

— Мне кажется, что нужно её задержать, — решительно сказал Новак. — Такую старуху расколем в два счёта.

— Да уж, она нам всё выложит, — подтвердил Коваржик.

Карл Шипка, старший среди них, глядя на удалявшуюся пожилую даму, решительно скомандовал:

— Задержать её!

На площади старуха пыталась сесть в трамвай, но тут же была остановлена.

— Простите пани, но вы должны пройти с нами.

— Что? Кто вы? Куда идти? — тихим и немного хрипловатым голосом спрашивала старуха.

— Мы из полиции. Инспектор Шипка, а это мои сотрудники, — сказал Карл. — Вам нужно проследовать с нами в департамент.

— Куда? — глухо переспросила старуха.

— В департамент полиции, — нарочито громко и сурово произнёс Новак. — Вероятно это ненадолго. Мы вас проводим.

— Куда проводите? — спрашивала старуха, но полицейские уже вели её под руки.

— Не беспокойтесь, мадам, всё будет хорошо, — говорил Шипка, глядя как у женщины мелко трясутся руки.

Когда она села в экипаж лицо у неё было бледнее мела. Она что-то постоянно бормотала себе под нос.

— Вам плохо? — участливо спросил Коваржик. — Давайте я буду вас поддерживать.