Александр Гребенкин - Буря в старом городе [СИ]

— Нет — нет, — отодвинулась старуха, тряся губой и морщинистыми белыми щеками. — Я сама.

— Мы скоро приедем, — пообещал Новак.

Звонко цокали копыта, мимо пролетали здания.

Вдруг старуха, опять что-то зашептавшая, наклонила голову и стала валиться набок.

— Пани, пани… Что с вами, пани! — воскликнул Новак.

Руки старухи обвисли.

— Кажется ей совсем плохо стало, — констатировал Коваржик, ощупывая её лоб и проверяя пульс.

— Надо что-то делать, — сказал Новак и крикнул Шипке, сидевшему рядом с возницей.

— Остановитесь, тут старушке плохо!

— Этого ещё не хватало!

Экипаж остановился. Внутрь кареты заглянуло недовольное лицо Шипки.

— Что произошло?

— Да вот, бабушка… Как бы не померла.

Все попытки растормошить старушку, привести её в чувство не увенчались успехом.

— Вот дьявол! До больницы не довезём. Положите её аккуратно на сиденье, пусть полежит, — посоветовал Шипка.

— Тут неподалёку есть аптека. Можно дать понюхать нашатырного спирту — сразу придёт в чувство, — посоветовал Коваржик.

— Давай! Поехали! — скомандовал Шипка.

У аптеки остановились. Пока Новак пошёл покупать необходимое, Шипка сбегал за угол позвонить по телефону комиссару Майнеру.

Оставшийся один Коваржик осторожно закрыл дверцу. Ему нестерпимо хотелось курить, и он вынул из кармана трубку. Как назло кончились спички, и он подошёл попросить огонька у возницы. Разговорились о ценах и о погоде. Наконец-то дверь аптеки открылась, и показался Новак с маленьким лысым аптекарем.

Аптекарь первым подошёл к карете и открыл дверцу.

— Ну? Лечить-то кого? Здесь же никого нет!

— Как никого нет? — изумлённо спросил Новак и заглянул в экипаж.

Внутри было пусто. Только на сиденье были несколько седых волосков.

Шипка допрашивал на почтамте усатого работника.

— Где письмо?

— Так его забрали.

— Кто забрал? Старуха? Она разве вернулась?

— Нет, старушка не возвращалась. Спустя минут десять после ухода вашего сотрудника и этой женщины, подошёл мужчина.

— Мужчина?

— Да. Такой… уже немолодой, солидный, с бородой. В чёрном сюртуке и перчатках. Он забрал письмо.

— Быть может это был граф Черни? Ну, вы его видели — худой, высокий…

— Нет, что вы. Графа я бы сразу узнал. Этот был тоже длинный, худощавый.

— А зачем вы отдали ему письмо?

— Он представился сотрудником полиции.

Шипка долго смотрел в глаза усатого почтмейстера, думая о чём-то своём. Потом не говоря ни слова медленно пошёл к выходу.

— Как же вы могли упустить старушку? — проворчал Майнер, глядя на опустивших головы Новака и Коваржика и на притихшего Шипку. Все ждали бури, грома и молнии, но сегодня комиссар был на удивление сдержан.

— Кто же знал, что она такая ловкая…

— Как она смогла уйти? — строго спросил Майнер.

— Она открыла дверцу экипажа с другой стороны, тихонько выскользнула и за угол… А там, вероятно, на трамвай… — виновато рассказывал Коваржик.

— А вы молодцы — ротозеи! Чёрт бы вас побрал! Старушка притворилась, а вы и уши развесили. Это вы Коваржик её упустили! Вы оставались у кареты и болтали с кучером.

— Так точно, — покраснел Коваржик, вертя в руке погасшую трубку. — Виноват, господин комиссар. Отвлёкся.

— Все мы виноваты, прошляпили. Со всех с нас шкуру и снимайте, господин комиссар, — промямлил инспектор Шипка, тоже теребя в руках шляпу.

— Сейчас нужно рассмотреть ситуацию, детально проанализировать ошибки, чтобы избежать их в дальнейшем, — вздохнул Майнер. — Разбираться кто виноват будем потом. Итак, мы подошли к делу слишком легкомысленно, преступник оказался хитрее нас. Он подослал пожилую женщину которая, заметьте, не взяла письмо, а всего лишь узнав о его наличии сразу же повернулась и ушла. Эта старушка отвлекла наше внимание и дала возможность настоящему преступнику, который, вероятно, наблюдал издалека, получить письмо и беспрепятственно уйти.

— Значит первая наша ошибка — надо было забрать письмо, после того, как старушка отошла от окошка и направилась к выходу, — констатировал Шипка.

— Точно так. Второй ваш просчёт — общаясь с этой посыльной вы даже не удосужились узнать кто она, откуда, где живёт…

— Как-то быстро всё происходило. Не успели… — объяснял Новак.

— Она явно не горожанка. Или из деревни, или откуда-то из пригорода, — высказал своё мнение Коваржик.

— Третий просчёт — конечно, у аптеки. Здесь вы недооценили эту хитрую женщину и упустили её. Ладно. Сейчас задача — составить словесные портреты подозреваемых. И наш художник попробует их нарисовать.

Он не слышал волшебных звуков скрипок, не замечал изысканных картин и великолепных скульптур. Он вообще старался избегать пристальных взглядов охотников до игры. Временами он ловил взгляд бледного Иржи, да взволнованные острые глаза Равена — молодой человек стоял, слегка прислонившись плечом к колонне.

Всё его внимание было сосредоточено на игре да на опасном сопернике, у которого нужно было выиграть любой ценой, ведь от этого зависели жизнь и свобода его любимой девушки.

Играли в современный фараон.

В последние месяцы Мирослав дал себе зарок не играть. И держался, пока не случилась беда с Виолой.

Первоначально ничто не предвещало несчастья. Они были вместе два отличных летних месяца, жили душа в душу. Виола смогла известить отца, что останется в городе надолго. Временами Ариэль приносил от него известия и в свою очередь передавал записки. Всё будто бы шло хорошо. Время от времени Виола выражала свой восторг перед миром на сцене «Монмартра» в бурных и огненных танцах, превращаясь в гибкую и стройную Миранду, а в жаркие и страстные ночи тела влюблённых сплетались подобно двум змеям, на белом ложе…

Постепенно девушка раскрылась перед Мирославом, стала более откровенной. Её давно мучила тайна её рождения. Отец отговаривался стандартными фразами и никогда нельзя было выжать из него больше, чем он сказал.

И Виола обратилась к гадалке. Но та взялась в отчаянии за голову и возвестила, что прошлое девушки — сплошная тьма. И лишь один сведущий человек, которого звали колдуном (на самом деле он был всего лишь писателем, поведавшим миру легенду о Големе), наклонив бритую голову, посоветовал одной заветной ночью тайно посетить собор Святого Вита и, возможно, ей явится дух святого князя Вацлава, который время от времени, вместе с королём, обходит город и заходит в собор. Именно он может приоткрыть завесу тайны.

И никто бы никогда не узнал об этом намерении Виолы, если бы она в порыве откровения не поведала историю о короле и князе своему любимцу Ариэлю. Откуда она могла знать, что тому придёт в голову пойти и посмотреть «шаги короля»?