Александр Гребенкин - Буря в старом городе [СИ]

— Б-безобразие. Нет, дайте мне бумагу и перо и я напишу жалобу прокурору! — визгливо настаивал Блатас.

Майнер нахмурился:

— Конечно, это ваше право. Вы всё получите — можете писать. Но мне, слышите, мне лично это будет очень неприятно. Вы хотите доставить мне неприятность? Мне ничего не остаётся, как ответить вам тем же. Подумайте сами, много ли клиентов будет у адвоката, который употребляет наркотики, посещает девиц лёгкого поведения. Мы можем организовать фельетон в газету…

Блатас вспыхнул:

— Это шантаж! Как вы смеете! Вы за это ответите…

— Да, быть может, — сказал комиссар, вращая во рту леденец. — Но я могу поднять ваше старое дело. Да — да, дача взятки, присвоение больших сумм.

— Это враньё! Вы ничего не докажите! — покраснел адвокат.

— Докажем, — кивнул Майнер. — И теперь вас уже ничего не спасёт. Ведь ваш благодетель Габор — мёртв…

— Что вы хотите от меня? — почти простонал Блатас.

— Я хочу задать вам несколько вопросов, — сказал Майнер, причмокивая губами, пренебрежительно разглядывая неаккуратного адвоката с рыжей шевелюрой и длинным носом. — И хочу вашей искренности.

— Я не буду давать показаний против себя.

— Никто этого от вас не требует. Надо всего лишь вспомнить…

— Вспомнить? О чём?

— Ваше далёкое прошлое.

Блатас махнул рукой.

— Кого оно интересует…. Моё далёкое прошлое.

— Ну, меня, например. Поделитесь, и я лично доставлю вас домой.

Блатас сидел, свесив руки.

— Я хочу есть. Ваша еда — это ужас…

— Хорошо, — улыбнулся Майнер. — Сейчас мы поедем в одно хорошее местечко подальше от этих стен.

Они сидели за столиком вразвалку, уже насытившись говяжьим гуляшом с кнедликами. Рюмочка коньяка заставила адвоката Блатаса разговориться.

— В юности я был вынужден пойти в услужение в дом Риччи, — начал свой рассказ этот худой и рыжий человек. — Это была достаточно зажиточная семья председателя артели рыбаков и поэтому служба в ней считалась хорошим местом. Дело было в Лидо ди Езоло. Мой хозяин — Адриано Риччи был уже не молод и вдов. А Джулия была юна и красива. Честно признаюсь — был тайно в неё влюблён. Вы не представляете, комиссар, какая это была красавица — черноволосая, с тёплыми карими, очень красивыми глазами, нежным голосом. Но на меня она внимания не обращала, так как была сильно увлечена неким Пьетро Пеллигрини.

— А кто он был такой? — спросил Майнер. — Где они познакомились и как?

— Где и при каких обстоятельствах состоялось их знакомство мне неизвестно, но знаю только, что он принадлежал к священному ордену инквизиции и сочетаться с ней браком не мог. Но, как известно, любовь не обманешь! Джулия ходила к нему на тайные встречи и так получилось, что она забеременела от него. Она как могла скрывала беременность от отца. Когда же всё всплыло наружу — уехала в загородный дом и подолгу жила там, вдали от семьи, объясняя это тем, что ей показан лесной воздух.

— Вы прислуживали ей?

— Когда она жила в городском доме своего отца — да, — пояснил Блатас. — Но у неё была служанка Фульвия — весёлая, разбитная девчонка, она во всём помогала госпоже и, как могла, скрывала её грех. Помню, что Джулия очень боялась гнева отца, который мог обвинить её в том, что она опозорила их род. Как-то вызвал меня старик — отец её и велел ехать в загородный дом отвезти кошель с деньгами.

Встретила меня встревоженная Фульвия — в этот вечер госпожа Джулия чувствовала себя дурно. А ночью начались преждевременные роды. Пришлось срочно послать в город за врачом, а Джулия велела ещё и позвать её возлюбленного — этого Пьетро Пеллигрини. Он приехал, очень волновался и молился. Вскоре прибыл и доктор — ещё достаточно молодой мужчина… Ночью Джулия родила девочку, но сама была в беспамятстве. Пеллигрини тот час же пригласил меня и врача, принимавшего роды, в отдельную комнату и строго велел ничего никому не говорить. Затем приказал мне приготовить фонари и лопату.

Вскоре мы отправились в окрестный лес, одной стороной примыкавший к дому. Зашли в самую глушь. Пеллигрини сам нёс на руках плачущего ребёнка, никому не доверяя и ничего толком не объясняя. Потом велел мне выкопать яму. Врач видимо заранее всё понял, потому стоял молча, явно чувствуя себя не в своей тарелке, с тревогой наблюдая, как я рою могилу, а Пьетро качает ребёнка, усыпляя его.

Когда всё было готово — Пьетро Пеллигрини положил спящую девочку под куст, а к нам обратился с такими словами:

— Это дитя, рождённое в грехе, противно богу и должно умереть. Если правда выйдет наружу — моей жизни придёт конец! Такое у нас не прощается! Крупные неприятности ожидают и сеньору Джулию — отец может изгнать её из родного дома, лишить наследства. Поэтому нам необходимо предпринять важные и решительные шаги. Вы должны мне дать обет молчания. Конечно, молчание чего-то стоит… Но… это не всё! Вы похороните ребёнка и тогда получите щедрое вознаграждение.

И Пеллигрини назвал крупную сумму, о которой мы и мечтать не могли.

— Да, хорош отец! — возбуждённо сказал Майнер. — И вы согласились?

— Пришлось, — тяжело вздохнув, произнёс Блатас. — Но мы были тоже не в себе, испытывали ужас от того, что нам придётся совершить и стали уговаривать Пьетро не делать этого. В конце концов ребёнка можно подбросить на порог чьего-либо дома или приюта. Или отдать цыганам. Но Пеллигрини был твёрд!

— Что он говорил?

— Он нам возражал, даже спорил! Он утверждал, что в таком случае дитя ждут мучения не меньшие — бедность, возможно болезни, безотцовщина, а сейчас в наших силах эти мучения прекратить раз и навсегда. Так он нас долго просил, обещал золотые горы и всё-таки уговорил. А потом снял с плеча мешок, который был при нём, вынул деревянный гробик (купленный им видимо заранее) и покинул нас.

— И вы выполнили то, о чём он просил?

Блатас нервно махнул рукой.

— Послушайте…Когда Пеллигрини исчез за деревьями, этот молодой врач заявил мне, что в этом мерзком и богопротивном деле он участвовать не собирается, что ему жаль бедную девочку. Врач стал уверять меня, что заберёт ребёнка и сам решит его судьбу и никто ничего не узнает. Что было делать? Я согласился. Но нужно было сделать вид, что мы его заживо похоронили.

— Так. И что же дальше? — нетерпеливо спросил комиссар.

— Мы положили в гробик камень и закопали его. А врач взял девочку, завёрнутую в пелёнки, попрощался со мной и исчез в лесу. Больше я его не видел. Я вернулся в дом один, ничего не говорил Фульвии, хотя по её виду понимал, что она всё знает и ей тоже обещаны деньги за хранение тайны.

Блатас замолчал, налил себе коньяку и выпил.

Комиссар ожидал продолжения, не сводя с собеседника глаз.

— Далее судьбе было угодно, чтобы Джулия скончалась, так и не придя в себя, — продолжил свой рассказ Блатас. — Не буду описывать переполох в доме, горе приехавшего отца, похороны. Старик так и не отошёл от горя, много пил и вскоре покинул этот бренный мир. От Пьетро я получил большие деньги, как и Фульвия. За молчание. Но это была лишь часть обещанной суммы.