Александр Гребенкин - Буря в старом городе [СИ]

— Конечно, — сказала Фульвия. — Здесь под деревьями так уютно.

Они сидели молча, слушая как порывы лёгкого ветра шумят в листве лип и тополей. С берёзы слетел жёлтый листик и, казалось, пахнуло осенью.

— А кто вы умершей? — спросила Фульвия.

— Дядя.

— А, понятно. Теперь, когда я в следующий раз буду говорить с ней, я упомяну о вас.

— Спасибо. А вы как здесь оказались?

Фульвия бросила беглый взгляд на комиссара.

— Меня сюда отправил он, мой благодетель. Просил пожить здесь. А мне здесь хорошо. Кормят, одевают, постель дают. Мне хорошо. Я буду хорошо вести себя и мне заплатят много золотых денег.

— Кто это обещает?

— Он, господин Габор.

— Габор… Что-то слышал о нём. Но где… не припомню…

Фульвия улыбнулась:

— А вы любите карточную игру? Да? Так вот, он часто играет в карты. Очень хорошо зарабатывает, выигрывает большие суммы. Он мне даст много золотых монет.

— Да, точно… Габор, карточный игрок… Вспомнил! Барон Эрнст Габор.

Фульвия вдруг удивилась и как будто обиделась.

— Барон? Слушайте, что вы говорите! Ну какой он барон?!

— Значит я ошибся? Простите!

— Конечно ошиблись! Он вовсе не родовит. Так, одно название… Барон… Ха! Если хотите знать, то он бывший святоша. Инквизитор!

— Бывший священник? — уточнил Майнер.

— Ну, или монах, я точно не знаю… Он боялся, что за свои грехи будет гореть в аду, вот и бежал из той, прошлой жизни, сменив всё — имя, биографию. Но я — то его знаю, я помню…

— Вы его знали ещё священником? Хм, интересно. Сначала святой отец, а затем — карточный игрок. Зигзаг судьбы…

— Как же мне его было не знать, дорогой господин?! — воскликнула Фульвия. — Я тогда прислуживала моей госпоже. Может слышали — Джулия Риччи?

— Она была очень красива. Итальянка, — наугад сказал комиссар, глядя как на ветке раскачивается маленькая птичка.

— О да, очень красивая. Джулия — настоящая красавица. Но… её растоптал этот Пьетро. Растоптал, погубил, сорвав этот едва распустившийся цветок.

Комиссар пристально посмотрел на собеседницу. На глазах у Фульвии заблестели слёзы.

Майнер осторожно взял её за руку.

— Прошу вас, успокойтесь. Дело ведь давно было!

Она всхлипнула.

— Только почему Пьетро? — спросил он.

— А это его настоящее имя — Пьетро Пеллигрини, — дрогнувшим голосом ответила Фульвия. — Он — злодей, он же — Габор.

Она залилась слезами:

— Он изнасиловал мою госпожу… Да, изнасиловал! Потом погубил её ребёнка. У меня тоже был сын, но он умер от болезни! А ребёнок моей госпожи был убит злодеем Пьетро! Но, я знаю! Я вижу, что Пьетро уже утянули в ад черти. Он там мучится!

По аллее быстро шагали маленький лысоватый врач и здоровяк санитар.

— Всё, больше нельзя! — сказал врач Майнеру. — Мы её уводим!

Они увели Фульвию, а комиссар ещё долго сидел на скамейке и размышлял о том, что ему довелось услышать.

Вернувшись в управление, Майнер поручил своему помощнику узнать всё о Джулии Риччи и её ребёнке.

Спустя три дня комиссар Майнер сидел за столиком уличного кафе, пил минеральную воду и наблюдал за птицами. Аккордеонист играл весёлые мелодии. Припекало, пришлось пересесть за другой столик, где зонтик защищал от палящих лучей.

Карл Шипка опоздал на целых двадцать минут. Комиссар поворчал для порядка, а потом велел докладывать.

— Ну, что удалось раскопать по этой… Джулии Риччи?

— Вообще-то, дело мне кажется тухлым, — сказал Шипка. — Но попробовать покопать можно. Нащупал я одну ниточку… Значит так. Была такая Джулия Риччи — красивая девушка семнадцати лет, дочь предводителя артели рыбаков, родом из Лидо-ди-Езоло.

— Это где-то рядом с Венецией?

— Да. Курортный городок на берегу Адриатического моря. За ней ухаживал какой-то священник, или монах. Известно даже имя — Пьетро Пеллигрини.

— Вот как, — воскликнул Майнер. — Чёрт возьми, всё сходится! Но, как же обет безбрачия?

— Да, верно, целибат мешал ему жениться на девушке, но вовсе не мешал соблазнить её. Короче, от него она имела ребёнка, но дитя родилось мёртвое.

— Вот как! Хм… А что же с самой Джулией?

— Она умерла от послеродовых осложнений. Это достоверно известно — есть документ. Похоронена в том же городе. Но самое странное — после этого случая внезапно исчез и сам Пьетро Пеллигрини.

— Как исчез? Куда? — спросил Майнер, бросая в рот леденец.

— Неизвестно.

— Ушёл в монастырь замаливать грехи под другим именем?

— Нет никаких сведений.

Шипка хлебнул чаю и хрустнул печеньем.

Причмокивая губами Майнер сидел неподвижно и размышлял.

— Фульвия Серра утверждает, что барон Габор — это и есть Пьетро Пеллигрини, — сказал он наконец.

Шипка чуть не захлебнулся.

— Да вы что, шеф… Хотя, почему, очень может быть! Сменил личину, так сказать.

— Но, может быть, это бред самой Фульвии.

— Кто знает… У них, у психов, всё не так просто, — сказал Шипка. — Давайте сопоставим. Кто такой этот барон Габор? Человек из ниоткуда! Он появился в нашем городе, как снег на голову, быстро стал завзятым игроком в покер.

— И эта Фульвия Серра — бывшая служанка Джулии… Тоже явилась сюда…. Ты ещё говорил про ниточку…

Шипка усмехнулся, поставил кружку на столик и сказал:

— Ниточка вот какая. Завещание Габора. Оно уже вступило в силу. Своё имущество он завещал некоему Яну Блатасу, Фульвии Серре и большую часть — Виоле Висконти!

— Виоле? Но ведь она была его содержанкой…Что это он так воспылал к ней любовью, что даже часть имущества оставил! — удивился комиссар.

— Трудно сказать.

— Надо будет повидаться с Мирославом Липским — он имеет связь с Виолой.

— Но, вероятнее всего, она почти ничего не скажет нам о бароне. Не знает, — заметил Карл Шипка.

— Согласен. А вот этот… как его… Ян Блатас… Кто он такой?

— Кое-что узнал о нём… Адвокат «средней руки». Чаще всего бедствует. Имеет свою маленькую контору. Но это громко сказано — там он появляется нечасто, окна грязны и вообще — кабинет запущен.

— Ну хорошо. Есть на него что — нибудь?

— Он был уличён в мошенничестве. В прошлом году. Взял крупную сумму с доверителя на передачу взятки якобы знакомому ему судье, но фактически присвоил деньги себе. Благодаря связям Габора избежал наказания. Ну, можно ещё чего-нибудь нарыть.

— Попробуем поговорить с ним имея на руках этот козырь, — сказал Майнер.

— И ещё — он частый посетитель притона на Кармелитской.

— Это напротив костёла?

— Да.

— Что там? Девочки, опиум?

— И то, и другое, но больше последнее.

Ступеньки вниз были тщательно вымыты, но казались древними, выщербленными тысячами ног.

Он всё же добрался до низа подвала, шагнул в комнату и огляделся. Лампы освещали скудную и смрадную обстановку. На убогих лежбищах, которых трудно назвать кроватями, трупами застыли люди. В окружающем полумраке он заметил, как одна из фигур зашевелилась. Из полумрака выглянуло сморщенное лицо.