Александр Гребенкин - Буря в старом городе [СИ]

— Прикройся, — досадливо добавил он, и набросил розовое покрывало на крупное белое тело женщины.

— Кто вы такие? Что вам нужно?!

— Полиция! — громко сказал Майнер.

Шимон отчаянно закричал, и тут в его руке блеснул нож.

Он размахнулся им, но Майнер, перехватив его руку, резко вывернул её.

Нож упал на ковёр, а Шимон вскрикнул от боли.

Комиссар взмахнул рукой. Мощный удар в челюсть избавил Шимона от трёх зубов, а другой удар — опрокинул навзничь на ковёр и лишил сознания.

В это время в соседней комнате послышались выстрелы.

Когда Майнер ворвался туда — Новак показал на открытое окно. На постели в бальном платье, отороченном мехом, сидела перепуганная рыжая девица.

— У него был браунинг, он прикрылся ею, а потом в окно… Я стрелял, но не попал, — объяснял Новак.

В это время инспектор Коваржик шёл по ночным улицам за шатающимся субтильным человеком. Когда тот сел на лавку и бессильно склонился набок инспектор подхватил его.

Войтех со всего духу мчался по улицам, но внезапная мысль заставила его остановиться. Тяжело дыша он стал хлопать себя по карманам, а потом грязно выругался. Его кошель, доверху наполненный кронами, остался в комнате, из которой он сбежал через окно.

Оглядевшись, он пошёл наугад, размышляя. Денег ему было жалко.

Нет, надо вернуться, думал он. Полиция наверняка уже оставила притон, удовлетворившись пойманным (или убитым) Шимоном. Значит можно пойти и вытрясти из этой Лили свои денежки. И он это сделает!

Войтех побрёл назад, тяжело дыша и осматриваясь вокруг.

На Кармелитской тоже было тихо.

Войтех уже был близок к цели, как впереди замаячила фигура. Она будто соткалась из ночной темноты.

Это было старуха — грязная, оборванная. Покачиваясь, она, казалось, медленно плыла по воздуху, не касаясь земли.

И тут Войтеха пронзил страх. Язык старухи — большой, опухший, красно — синий с белой каймой свисал из безобразного рта. В середине языка зияла отвратительная дыра.

— Не желаешь ли развлечься, дорогой? — прохрипела старуха, с всхлипом втягивая длинный язык и подходя настолько близко, что Войтеха обдало холодом. — Недорого возьму.

Охваченный неприятным чувством Войтех собирался отпихнуть от себя назойливую старую даму, но руки его вошли внутрь тела старухи, а когда он их отдёрнул — они были в чём-то влажном, как туман, и вонючем.

— Ты кто? — задал он вопрос, глядя на собственные руки, затаив дыхание.

Та залилась безобразным сухим смехом, зияя ртом, где торчала пара гнилых зубов.

— Ты меня не знаешь? Я — Куличкова, я сдаю свои комнаты красивым и весёлым девушкам. Ну же, вспомни! Ха-ха! Это я наградила пана болезнью богини любви. Ох и лютовал он тогда! Это он меня прибил языком к воротам. От этого я долго умирала.

— Господи, так ты мёртвая! — волосы на голове Войтеха встали дыбом. — Убирайся прочь, старая падаль!

Старуха нахмурилась, собрав на челе море морщинок.

— Так ты не хочешь… Ну раз не хочешь мою девушку, так получай гвоздь! Ха-ха!

Она задребезжала смехом, затряслась вся и вдруг резко двинула рукой.

Войтех застонал от боли — в его сердце торчал длинный ржавый гвоздь. Ещё одним движениям старуха вынула гвоздь, и из сердца хлынула фонтаном кровь. Войтех упал как подрубленный стебелёк. А старуха захохотала неистово громко и пропала.

На этом приключения той страшной ночи не закончились. Под утро к городской больнице подкатил лимузин. Лица вышедших из него двоих человек были бледны, а руки их дрожали.

— Скорее, носилки! — велел один из них в костюме и котелке. — Пану Мачке плохо.

— Быстрее, он умирает! — умолял второй.

Вскоре санитары внесли в приёмный покой необычного больного.

От него отшатнулась видавшая виды медсестра. Лежавший на койке мужчина был гол. Всё тело его было медного цвета и сотрясалось в беззвучных конвульсиях. Оно твердело на глазах, и когда в палату вошёл дежурный врач и постучал поступившего пациента по грудной клетке — послышался глухой звон. Тело на глазах становилось медным, свет лампы блестел на плечах и медной голове, золотистые веки глаз были закрыты.

Врач побледнел и стал лихорадочно листать медицинский справочник — он ничего не слышал о такой редкой болезни.

Утром прибывший главный врач уже застал в палате холодную недвижную медную статую.

Комиссару Майнеру удалось заснуть лишь под утро, после вести о том, что Карлу Шипке, над которым колдовали лучшие врачи Праги, стало легче.

Но различные обстоятельства так и не дали ему как следует отдохнуть. Жена комиссара, оберегавшая сон мужа, в обед всё же решилась разбудить его. Звонил из полицейского участка взбудораженный Новак, который и сам еле держался на ногах.

— Господин комиссар! Нам нужно решить, что делать с этим Блатасом. Его ночью доставил Коваржик прямо в камеру. Сейчас он очнулся и требует выпустить его, обещает пожаловаться.

— Пусть посидит, ничего с ним не случится, — буркнул в трубку Майнер.

— Это ещё не всё, — сказал Новак. — У нас ещё три трупа.

— Что?

— Точнее — один умерший от неизвестной болезни. Но это…сам господин Мачка!

— Ничего себе! Какой авторитет отправился на тот свет. То-то черти в аду обрадуются!

— Там что-то жуткое…

— Ладно, — отмахнулся Майнер. — Что ещё?

— В Вояновых садах найден мертвец, присыпанный землёй и листьями.

— Опознать удалось?

— Так точно! Это бандит по кличке Гвельф.

— А, этот горбун из банды Мачки? Одним негодяем меньше! Скольких он сам спровадил на тот свет — не сосчитать! Кто ещё?

— Нашли ещё одного убитого… Это Войтех…

— Вот тебе на… Я же сам хотел задержать его.

— Да, он был в розыске. Представьте себе — убит ударом большого гвоздя в самое сердце.

— Вот это новость! Да, смерть по банде Мачки мощно прошлась! Столько этого бурьяна скосила! Ну что же — нам в помощь! Ладно, буду через час- полтора. Иди отдыхай!

Жене Майнер пробурчал:

— То неделями ничего не происходит — тихо, как в монастырском пруду. То вдруг наваливается!

Добрая Тереза покачала головой.

— Иди, прими ванну. Я разогреваю обед. Не отпущу, пока не отобедаешь.

Адвокат Ян Блатас выглядел человеком сильно истощённым невоздержанной жизнью. Он нервно говорил, размахивая руками, требовал объяснений — на каком основании его задержали. Но мозг его явно пребывал в тумане — речь была путана, невнятна, движения рассеяны.

— Послушайте, господин Блатас, — произнёс Майнер. — Вас не задержали, а доставили, когда вы были в состоянии гм… не совсем адекватном. В том квартале, где вы вчера вечером находились производилась операция по задержанию опасных преступников. В результате был тяжело ранен полицейский, погибло двое бандитов. Видя, в каком вы состоянии, сознавая, что постоять за себя вы не можете, наш сотрудник доставил вас сюда, так как не знал вашего места жительства. Так, что у нас вы были в безопасности для вашего же блага.