Василий Ершов - Ищейки [litres]

Светлый маг поёрзал, усаживаясь удобнее, и заговорил тоном матёрого сказителя:

– Знавал я двух ищеек, мужчину и женщину: они тоже были молодые, тоже напарники. Он – тёмный, она – светлая. Работали не хуже других, слыли толковыми спецами. Но имели несчастье однажды влюбиться друг в друга. А ведь любовь – штука уж-ж-жасно непредсказуемая. Она как февральский ветер, как белый шквал в открытом море: налетит, закрутит, захватит в свои цепкие объятия! Опомниться не успеешь, как уже сам себе не принадлежишь. Тебе становится безразличен целый мир, потому что весь мир сжимается до размеров одной персоны. Впрочем, те двое были не лыком шиты и, пока у них всё шло хорошо, умудрялись держать чувства под контролем. И делали свою работу. Беда случилась, когда у них что-то разладилось. Так у всех бывает, в этом нет ничего необычного или страшного – но только не для боевых магов. От взаимопонимания напарников, от их спаянности и слаженности действий зависит не только выполнение задания, но и его цена. А какое уж тут взаимопонимание, когда страдают сердца? Густела горечь, множились обиды, тяготил груз разочарований. Он злился, игнорировал, умолял; она рыдала, истерила, ненавидела. Кризис отношений, в двух словах. А потом они напоролись на очень сильного и опасного нову. И когда дело дошло до драки, личные переживания оказались выше интересов общества и конечной цели. Под властью эмоций действуешь совсем не так, как велят инструкции. Не так, как сработали бы хладнокровные ребята вроде нас. Тех ищеек погубили их чувства. Чувства в критический момент взяли верх над рассудком. И всё полетело к чертям!

Кристоф замолчал, наслаждаясь произведённым эффектом. Заворожённый стажёр прошептал:

– И что в итоге?

– В итоге? – рассказчик развёл руками. – Нова ушёл. Колдун спас напарнице жизнь ценой жизни собственной. Колдунья ушла из Агентства, и больше я о ней не слышал. Но это не главное. Ты уловил суть, Бенни? В нашем деле нет места сердечным привязанностям. Надёжные друзья всегда прикроют друг друга. А вот любовники… любовники не могут быть надёжными. Как я уже говорил, любовь – штука непредсказуемая.

Бен выглядел так, будто его пыльным мешком огрели. Наверное, он живо вообразил трагическую развязку этой истории: как в решающий момент неизвестный чародей, забыв про все свои обиды, в прыжке закрывает возлюбленную от ветвящейся молнии своим собственным телом…

– Знатная басня вышла, поучительная, – Энвер в своём углу снова натянула шляпу так, что поля почти полностью скрыли лицо. – Скажи мне, о мудрейший, ты её сам только что придумал?

Кристоф немедля напустил на себя оскорблённый вид.

– Смеешь во мне сомневаться? Разумеется, только что!

У Финкельштейна от изумления отвисла челюсть.

Поздним утром, в начале одиннадцатого, они выгрузились на нужной станции. Выгрузились и сразу же увязли в шумной толпе. Мало того что платформа была заполнена встречающими, так ещё и вместе с магами сошёл едва ли не весь поезд. В глазах зарябило от эффектных парадно-выходных одежд, праздничных улыбок и возбуждённых взглядов. Энвер, которую дважды успели толкнуть и единожды попытались обнять, была явно не в восторге от всего этого. Ищейки выбрались на небольшую площадь, примыкавшую к станции. Стало чуть просторнее, но суета, толкотня и всеобщее возбуждение никуда не делись.

– Столько людей, – пожаловалась Энвер. – Что здесь происходит? Кажется, весь штат съехался в эту дыру.

– Дыру?

На щеголявшей свежими досками скамье, сразу под большой вывеской с расписанием поездов, вразвалку сидел бродяга. Вовсе не свежий, зато весёлый. Он был чумаз, бородат, одет в лохмотья, но при этом увенчан новёхонькой шляпой-котелком. Взор его был неожиданно ясен и даже слегка отдавал интеллигентностью – в противовес отдававшим помойкой лохмотьям. Образ довершала опустошённая бутылка.

– Дыру, мадемуазель? Я не ослышался? – хриплым голосом уточнил обладатель шляпы-котелка. – Хо-хо! Из какой же тогда дыры явились вы, коли так оскорбляете сей благословенный городок, э? С Луны свалились?

Колдунья смерила пьяницу неприязненным взглядом, но ответил Кристоф:

– Сей благословенный городок называется Бингетон. Мы раньше не бывали тут. Однако я всю дорогу терзался вопросом: откуда такое странное название?

– Ха-ха-ха! – забулдыга разразился хохотом, стяжав ответные улыбки нескольких прохожих. – Вы что, правда ничего не знаете? В таком случае вы либо святоши, либо неудачники! Но ничего, вовремя приехали, День города как раз сегодня. Ха! Не знать Бингетон! Держи-ка и прочти, что там написано!

Кристоф поймал брошенную бутылку и вслух прочёл надпись на этикетке:

«Виски двухлетнее купажированное. Сорт № 12. Произведено в г. Бингетон. Бингетонское виски – лучшая марка в стране и проверенный знак качества».

– Это точно, – подтвердил несомненный авторитет в области алкогольных напитков. – Любая местная рыгаловка стократ лучше рыгаловки откуда-либо ещё. Бингетон, монсеньор, он вроде земного рая: нигде не сыщешь выпивку под стать той, что гонят здесь. Весь город этим живёт. А День города – это, ясное дело, день выпивки. Трезвым не уйдёт ни лунатик, ни святоша. Ха-ха-ха!

Бродяга, продолжая гоготать, поднялся со скамьи и нетвёрдой походкой направился куда-то.

– Наверное, за добавкой, – предположил Кристоф.

– Как можно так нарезаться уже с утра? – поразился Бен.

– В мире и не такое бывает.

– Не знаю, как там бывает в мире, – чародейка покачала головой, – но одно мне известно точно: чёрта с два я дам сегодня себя напоить!

На этом месте Кристоф от смеха чуть не свалился с кровати.

– Чёрта с два, значит? – покатывался он. – Не, ну а что? Судя по всему, насильно тебя никто не поил. Ты сама… так сказать, на добровольных началах… придраться не к чему.

На лице волшебницы застыла кислая мина.

– Ты-то сам тоже хорош: ни меня не остановил, ни сам… А, да что теперь воздух сотрясать?

– Сотрясать – не портить, – справедливо заметил Кристоф и прекратил веселье. – Ну вот, теперь мы знаем, где оказались. Это ведь всё ещё Бингетон, Бенни?

– Несомненно.

– Отлично! Значит, куда ехали, туда и приехали. А то я уже начал сомневаться.

– Мы прибыли сюда с конкретной целью: взять нову, – колдунья вернула разговор в деловое русло. – Та же цель у нас и теперь. Бен, что было дальше?

– Дальше, если можно так выразиться, началась работа, – Финкельштейн сверкнул зубами. – А присоединиться к празднествам всё же пришлось, мэм. И на то были причины.

До полудня было ещё далеко, но город не терял времени даром, раскручивая маховик торжества. Праздничные вывески, гирлянды, яркие игровые костюмы, призывы лоточников и лавочников – всё говорило о том, что отмечать собственные именины Бингетон привык с размахом. Ищейки лавировали в пока ещё хилом, но постепенно набиравшем силу людском потоке, глазели по сторонам и поражались выдумке устроителей грядущего веселья. Громче всех поражался Финкельштейн.