Владислав Алейников - Энтропия

– Вы выходите через тридцать минут, – убедившись в том, что я окончательно проснулся, повторила она. – Собирайте постель и готовьтесь. Стакан тоже не забудьте вернуть.

– Простите, а где я выхожу? – приводя себя в чувства, пытался сориентироваться я на местности.

– Там, куда вы едете, – засмеялась она. – В Красноярске, где еще? Не в Ленинграде же. Просыпайтесь уже.

Она хмыкнула и, снявшись с якоря, развалистой моряцкой походкой, как ходят все опытные проводники в поездах, взяла курс на свое купе. Я сразу сообразил, что это была отсылка к известной новогодней экранизации Эльдара Рязанова, но все-таки ирония судьбы в этом была. Сейчас мне бы лучше оказаться именно в городе на Неве. Ну, хотя бы не Новая земля утешил я себя. Из Красноярска найдется возможность быстро добраться до Питера.

Телефон, который я нашарил в кармане ветровки, висевшей у меня в изголовье, показывал, что я опережаю настоящее время на два дня. Это была хорошая фора. Смущало то, что мне могло не хватить времени на решение дополнительной задачи, условие которой, в ближайшее время должно было продиктовать мне будущее. Я ведь в поезде неспроста.

На экране телефона высвечивалось три уведомления о полученных е-мейлах. Скажу, что открыть их так не удалось по причине нестабильного соединения с интернетом. Так что накинув вафельное полотенце на плечо я направился в туалет умыть лицо, а через мгновение бегом вернулся назад и, сдернув ветровку крючка, судорожно начал искать в ней свой паспорт. Если рассчитаться я мог и без бумажника, приложив телефон к терминалу, то без паспорта меня точно не впустили бы в самолет. В середине поиска я несколько успокоил себя мыслью о том, что и в поезд без него меня вряд ли бы посадили. Но окружавший меня мир в котором я сейчас находился, был не совсем настоящим, и полон условностей. Так что тревога до конца отступила, лишь только когда я извлек свой идентификационный документ из внутреннего кармана.

За окном стояла ночь. В самом плацкарте горел приглушенный свет. Я шел к купе проводника, собрав постельный комплект в узел. Отовсюду доносился храп и тяжелое дыхание. Один храпун заливался так, словно к его рту прикрепили тромбон. Он точно был первым номером в этом духовом оркестре. И как с ним живет его семья, одному богу известно. Надеюсь, они любят джаз.

В ожидании прибытия на станцию, до которого, если верить расписанию на двери проводницкой, оставалось около пятнадцати минут. Все-таки мне удалось прочесть электронную почту, которую, как и было условлено, отправляли мои координаторы. Появление уверенного сигнала совпало с появлением маленьких домиков за окном, над воротами перед которыми светили уличные фонари. В первом письме был длинный список всех работников больницы, в которой исчезнувшие дети проходили обследование, оформленный в виде таблицы. Напротив каждого указывалась должность, адрес и семейное положение. Второе письмо меня огорчило. В нем сообщалось об уже установленном следствием факте – все пропавшие дети обследовались у разных врачей, и совпадений было два из пяти. Кроме того, не было совпадений и в случае с лаборантами, проводившими исследования образцов. Все это означало, что круг поиска представлял из себя стог сена, в котором мне за короткий срок нужно было отыскать иголку. И все это с учетом того, что до этого сена, расположенного на берегах Финского залива, еще нужно было добраться из самого сердца Сибири, по которому я курсировал в плацкартном вагоне. Третье письмо было совсем коротким. Фрейд мне писал, что новостей пока нет, ни плохих, ни хороших. Тело мое было в порядке. Ирэн купила в аптеке пульсоксиметр. Это такой медицинский диагностический прибор, который надевают на палец руки. С его помощью следят за частотой сердцебиения и содержанием кислорода в крови. Что-то вроде тех самых пикающих аппаратов из киношных реанимаций. Правда на сегодняшний день, они существенно уменьшились в размере, и занимают места едва больше фитнес-браслета. Девяносто шесть процентов кислорода на шестьдесят четыре удара в минуту высвечивалось на маленьком дисплее приборчика, размещенном на указательном пальце моей руки. Эта фотография с подписью: «как у космонавта», была приложена к письму. Я же этому не удивился, ведь я только что вошел. Вот как поведет себя мое тело через день, или два, это было поводом поволноваться.

Наверное, за этим я здесь? – спросил я себя.

По дороге, проходящей вдоль железнодорожных путей, с включенным дальним светом фар, несся белый седан на высокой скорости. Он ненадолго, задержался в моем окне, обгоняя поезд и уходя вперед. Вслед за седаном гналась патрульная машина с красно-синими проблесковыми маячками, неприятно ударявшими ярким светом по привыкшей к темноте вагона сетчатке глаз. Несмотря на герметичное окно и грохот ходовых тележек вагона, до меня доносился глухой вой сирены. Спустя несколько секунд после того как патрульная машина скрылась из поля обзора, оставив за собою лишь красно-синие вспышки в темноте, поезд внезапно начал тормозить. Это была не плавная остановка. Со столиков с грохотом посыпались подстаканники, телефоны и пищевые запасы пассажиров. Сею секунду, затих и духовой оркестр, окончив свою джазовую симфонию. Тело потянуло вперед к поездному титану с горячей водой. Мне едва ли удалось избежать ожогов от соприкосновения с его нагретыми частями.

– Экстренное торможение, – подумал я.

Постепенно снижая тональность скрипа заклиненных колесных пар, состав полностью остановился. Перепуганные люди, исполненные вопросами, спрыгивали со спальных полок и искали в потемках свою обувь, сталкиваясь, друг стругом. Понимая, что это именно то место, в которое мне и нужно, я, застегнув на груди молнию куртки, поспешил покинуть остановившийся поезд.

Вагон, в котором я ехал, оказался третьим по счету от локомотива, так что мне сразу стало понятно, в чем собственно дело. Перед электровозом в свете фонарей железнодорожного переезда валялась искореженная металлическая конструкция белого цвета, напоминавшая тот самый седан, который я совсем недавно наблюдал уходящим от погони. Вокруг этой машины туда-сюда бегали дежурный по переезду, локомотивная бригада и сами полицейские, чья машина осталась на другой стороне состава, продолжая освещать подвагонное пространство цветными импульсами своих проблесковых маячков.

Сценарий был прост и понятен. Нарушитель решил сбросить с хвоста полицию и проскочить железнодорожный переезд пред приближающимся поездом. Во время преодоления заградительных конструкций, что-то пошло не так, и вот результат.

Между тем, у меня совсем не было времени разбираться в причинах столь отчаянного поступка этого водителя, ведь мне нужно было оказаться в Петербурге как можно быстрее. В конце концов, законопослушный человек не станет убегать от полиции, да еще и так рискуя своей жизнью, идти ва-банк. Недолго думая, я оставил эту историю, сосредоточившись на поимке Питерского усыпителя.