Владислав Алейников - Энтропия

К обеденному времени фамилии, напротив которых стояли пометки, заканчивались, а в смотровой комнате было настолько накурено, что в воздухе можно было подвесить топор. В какой-то момент я даже подумал, что эта дымовая завеса придает еще больше сходства нашей комнатке, с допросными, действовавшими в рамках печально известного Приказа №00447 от июля тридцать седьмого, результатом исполнения которого стала крупнейшая массовая операция «Большого террора». Это выразилось арестами почти двух миллионов человек, треть из которых оказались расстрелянными, а остальные разосланы по лагерям ГУЛАГа.

Наблюдая за пристрастными допросами, которые наспаренку устраивали Олег с Фрейдом, и реакциями попавших под маховик их репрессии людей, я ненароком пришел к заключению, что, пожалуй, самое главное изобретение человечества, это презумпция невиновности. Не колесо и даже не мирный атом, а право считаться невиновным, пока твои деяния не будут доказаны в порядке, установленном законом и обществом. Мир устроен так, что он постоянно стремится себя разрушить. Этому явлению даже дано название – энтропия. Ее существование определяет главный закон Вселенной – ничто не вечно. Под действием энтропии все существующее пытается свестись к элементарным порядкам. По этой причине разрушаются здания, становятся ниже горы, и даже остывает чай в твоей кружке. Но энтропия не ограничивается присутствием во всех процессах Вселенной, она обитает еще и в умах людей. Пожалуй, только этим можно объяснить необузданное желание человечества себя убить, или же откатиться до первобытного состояния, в котором первичные инстинкты верховенствуют над разумом. Наверное, именно механизм презумпции невиновности, выполняет функцию преобразователя такого редкого в природе ископаемого ресурса как человечность, в энергию, способную противостоять саморазрушению общества.

С пониманием того, что запугивание медицинского персонала клиники ни к чему не приведет, я покинул импровизированное помещение для допросов. По коридорам больницы сновали суетливые медсестры, в чьих руках были то простыни, то упаковки с медикаментами. Редкими были пациенты, которые выходили побродить из своих палат, укутавшись в теплые махровые халаты. Около одной из дверей стояла каталка с двумя большими кастрюлями и четырьмя чайниками на нижнем ярусе. Кухарки в белых одеждах по очереди выходили к ней с пустыми мисками, дабы наполнить их слипшимися в комья макаронами. Наручные часы на запястье показывали начало второго. Борьба за жизнь борьбой, а обед по расписанию.

Около сестринского поста было значительно больше людей. То были доктора, что знакомились с результатами анализов и делали назначения своим пациентам. Ну и куда же без сорок в медицинских костюмах, обменивающиеся последними сплетнями. Мое внимание привлекла медсестра, которая несла в руках большую коробку с бумагами в сторону сестринской стойки. Удерживая ее в тонюсеньких руках, похожих на тростинки, она смотрелась муравьем, переносящим груз массой в несколько раз превышающий ее собственный вес.

– Это из лаборатории, – она с усилием поставила коробку на стол и выпрямила спину, – разбирайте сами, где чье.

– О, этой мой, – переключился один из докторов на коробку с результатами анализов. – И этот тоже мой. Забираю.

– Да хоть всех забирайте, – гонорилась медсестра, проминая спину. – Я медицинское училище заканчивала не за тем, чтоб тяжести таскать по этажам.

После этой фразы я пронесся по коридорам Питерской больницы, точно северный ветер, с грохотом ворвавшись в допросную комнату. В тот момент на месте подозреваемого находился средних лет разведенный онколог, у которого не было своих детей. Его я уже знал, так как он допрашивался по второму кругу.

– Постойте! – восстанавливая дыхание, прервал я допрос. – Санитаров проверяли?

– Да, – замешкался Олег, перебирая списки. – Всех тех, что работали в лаборатории, мы сегодня сами допросили при тебе.

– А тех, кто не работал непосредственно в лаборатории?

– Следователи проверяли алиби вообще у всех работников больницы, включая санитаров.

Олег сделал паузу, покопался в бумагах, после чего добавил:

– Могу сказать с уверенность, что проверили все работников, которых удалось застать на работе.

Подойдя к столу, я взял из рук Олега список санитаров. Напротив двух фамилий были надписи – «не опрашивался». В первом случае причиной было указано пребывание у родственников в Минске, а так же указывалась дата вылета. Напротив второй фамилии причиной было нахождение на «больничном».

– Виктор Шакуло, – прочел я имя заболевшего санитара вслух. – Кто-нибудь с ним связывался?

Олег пожал плечами.

– Он же простой санитар, у него и допусков нет никаких. Пусть выздоравливает человек, – ответил Олег.

– Я только, что стал свидетелем того, как медсестра разгуливала по этажу с коробкой анализов из лаборатории, – едва сдерживая раздражение к такому легкомыслию в логике, казалось бы видавшего виды следователя, высказался я. – А еще, я на сто процентов уверен в том, что у нее нет никаких особых допусков!.

Вторая часть моей речи, прозвучала менее сдержано.

– Доктор, а у вас это практикуется, что медсестры и санитары, вот так вот, запросто бегают по этажам с чужими результатами анализов? – в своей размеренной манере, Фрейд задал вопрос сидевшему в допросной врачу.

– Ну, да, – с нерешительностью в голосе протянул онколог – А как же их еще разносить? Поручают кому-нибудь, и он разносит. К слову обычно Шакуло и разносил. А вы наверное сейчас видели Настю, худенькая такая, да? Ее заведующий отделением попросил Витину работу делать, пока тот болеет. Он вообще в последнее время что-то зачастил с больничными.

Спустя несколько минут форд Олега полным ходом летел по выделенным под общественный транспорт полосам движения улиц северной столицы к дому санитара – Виктора Шакуло. Совершив безуспешную попытку дозвониться на отключенный телефон, Олег распорядился направить спецгруппу к квартире, адрес которой находился в личном деле медработника. Квартира оказалась в том самом доме, в котором мы навещали родителей найденной в парке отравленной девочки. Совпал даже подъезд. Это указывало на то, что санитар и семья с убитой были знакомы, хотя бы визуально. Из двери уже открытой парадной, перед которой стоял полицейский фургон, доносилось визжание дисковой электропилы. Так и не дождавшись ответа на стук в дверь, один из бойцов спецназа, сменив пистолет-пулемет на электроинструмент для резки металла, поливал искрами лестничный пролет, пока его группа, уперев в плечи приклады, ожидала начала штурма. За спинами облаченных в бронежилеты бойцов стоял оперативник в штатском с пистолетом в руке. Он сразу узнал Олега и жестом подозвал нас к себе. Когда, замок с грохотом упал на бетонный пол, и металлическая дверь открылась, бойцы штурмовой бригады, топоча точно кони, ломанулись внутрь квартиры. Отряд штурмующих замыкал оперативник с пистолетом наизготове. Преодолев длинный коридор и оказавшись в комнате, оперативник перевел предохранитель на своем оружии и сложил его в нагрудную кобуру под курткой.