Николай Феофанов - Таганай

Он вздохнул и огляделся. У печки уже никто не дежурил, огонек слабенько светился в дырках ее железного корпуса. В палатке заметно посвежело, от чего еще больше тянуло в сон. В дальнем конце похрапывал Бамбук, остальные, видимо, уже вышли наружу. Колямбо, подхватив свой пуховик, откатился в середину палатки и решил, что было бы неплохо дрыхануть еще немного.

Однако минут через двадцать по его ногам прополз последний из возможных для такого мероприятия компаньонов. В попытках надеть на себя бахилы Бамбук закряхтел в прихожей.

«Теперь надо вставать и мне – пронеслось у него в голове. – А то все что-то делают там, а я ни черта не делаю!»

– Вот, блин, а! – сказал Колямбо уже вслух. Ну, на фига я поперся в этот поход! Ни поспать, ни поесть, ни по… еще чего-нибудь. Я пока я не знаю, что. Но чувствую, точно еще что-нибудь будет «ни по…»!

Он потянулся и сладко зевнул, представляя, как следующей ночью ляжет куда-нибудь в самый конец их походного жилища, где всегда прохладно, и тут же отключится в полном блаженстве. Однако до блаженства было еще как минимум часов пятнадцать. А сейчас следовало отбросить все деморализующие мысли и, собрав силу воли в кулак, встать и выйти.

Не прошло и десяти минут борьбы с замерзшими замками на сапогах, как Колямбо уже стоял полностью обутым у входа в палатку, держа в руках бахилы, которые еще предстояло нацепить. Ходить было очень неудобно, сапоги до сих пор не разрослись до прежних размеров и уныло поскрипывали при каждом шаге. Колямбо с трудом доковылял до бревен, положенных вчера вокруг костра, и уселся на одно из них.

Над огнем висел походный чан, в котором, по всей видимости, готовился завтрак. От него исходил весьма аппетитный запах. Однако Колямбо помнил, что и от вчерашних макарон запах шел также вполне ничего. Ну, а то, что получилось в итоге…

– Так. И что за шедевр кулинарии у нас сегодня?

Вертевшаяся вокруг чана Муха подкинула в костер пару колышков, от чего в воздух взметнулась стайка мелких искр.

– Это гречка, – ответила она. – Кстати возьми нож и открой мне пару банок тушенки.

Колямбо тут же вспомнил, под каким кодовым именем проходил этот продукт в списке еды, который Зубарев любезно предоставил за неделю до похода. При прочтении бумаги сразу бросился в глаза пункт 7 – «тушняк». Кстати, в том же списке сгущенное молоко было обозначено как «сгуха». Но «сгуха» еще туда-сюда, но выражение «тушняк» навевало скорее ассоциации с чем-то протухшим. Не очень благозвучное название для продукта. Но что можно взять с этих туристов? Хотя та тушенка, что вчера оказалась замешанной вместе с макаронами, как раз довольно точно по вкусу могла соответствовать определению «тушняк».

– Сейчас донесем то, что осталось от сосны. – Зубарев вытер об какую-то тряпку свою столовую ложку. – Димас, Колямбо, слышите?

– Слышим, слышим, – отозвались парни, доедая гречневую кашу.

– Если быстро управимся, то успеем сходить на Три брата. Думаю, уже не имеет смысла сниматься с вещами и тащиться к Долине сказок, лагерь оставим здесь.

– Да, кстати, место вполне нормальное, – вмешалась Юлька.

– Сушняка здесь хоть отбавляй, проблем с дровами не будет. Все, давайте, топор с пилой в зубы и пошли. – Олег поправил свою куртку и двинулся к сваленной вчера сосне. – Ну, давайте, давайте, а то здесь останемся! Не пойдем никуда!

Колямбо нехотя встал и двинулся за руководом. При слове «сушняк» он вспомнил родственное ему «тушняк».

Через час они впятером, оставив Сапрофеню с Юлькой в лагере, шагали по той самой вчерашней тропе, уводившей дальше вглубь Таганая. Колямбо промучился всю ночь, а теперь ему предстояло покрыть еще километров пятнадцать до каких-то «Трех братьев», заявленных в списке достопримечательностей имени Зубарева, как скалы. Правда, маленькие.

Маленькие лесные скалы «Три брата», что может быть интереснее! Ведь каких-то пятнадцать… ну, или двадцать километров в бахилах и вам откроется прекрасный вид на это чудо уральской природы. Есть одно единственное «но». Ни в коем случае не оставайтесь на ночлег в пределах нашего замечательного парка развлечений «Три брата». В противном случае вы рискуете заснуть и проспать дня три, а то и четыре. Понимаете, воздух у нас здесь какой-то странный, нагоняющий ни с чем несравнимый релакс в ваши члены. А вообще-то, почему люди так долго у нас спят, мы не знаем. Нам это до лампочки! Короче, мы вас предупредили. Хотите – можете попробовать, если до отправления вашего поезда еще пять или шесть дней. Тогда, спите на здоровье! Искренне ваша, администрация дневного санатория пониженной комфортности «Три брата».

– Олег, почему люди там надолго вырубаются? – наконец решил спросить Колямбо. – Может какая-нибудь геомагнитная аномалия?

– Да, кто его знает, какая там аномалия, только то, что у Трех братьев нельзя ночевать, это факт.

– Ну-ну. А то, что мы там будем шататься, это нормально? Только спать нельзя?

– Не беспокойся, елки-палки, жив будешь.

Зубарев явно недопонимал всех этих предосторожностей и осмотрительности Колямбо. Вот он бы, совершенно не думая, мог легко залезть без страховки на любой почти вертикальный гребень или спуститься в пещеру, из которой выберется только прожженный профессионал спелеолог. В общем, искатель приключений в русском варианте. Хотя назвать его совершенно безбашенным Колямбо не рискнул бы. Просто у них были абсолютно разные взгляды на жизнь. Когда Колямбо думал, что здесь надо поостеречься, Зубарев не понимал, чего здесь можно бояться. А когда Колямбо предполагал, что это никому не нужный идиотский риск своим здоровьем, Зубарев считал, что здесь надо быть слегка осторожнее. Вот и все. Но в целом, Олег с честью нес ответственность за группу, а вот за себя он, кажется, не очень волновался.

Денек выдался на редкость безветренным. Все небо с самого утра затянуло плотной завесой бледно-серых облаков, чья почти однородная масса медленно смещалась на восток. Кажется, было не больше минус трех-пяти градусов. Шел снег. Отличная погода для раннего ноября.

Колямбо глубоко вдохнул свежего уральского воздуха и, чуть прикрыв глаза от наслаждения, выпустил через рот струйку теплого пара, который тут же растаял в окружающей атмосфере. Он отвинтил кружку своей фляги и глотнул воды, специально отведя железное горлышко подальше, чтобы на ходу не лишиться зубов. Много воды пролилось мимо, попав прямо на пуховик. Колямбо сделал недовольную гримасу, обратно закрутил крышку и стряхнул оставшиеся капли с одежды.

Шлось легко, воспоминания о недополученном сне улетучились. Перед ним уверенным шагом двигался Зубарев. Иногда руковод немного замедлялся, приметив стоящую рядом с дорожкой ель или пихту. Дожидался позади идущих, и, поравнявшись с хвойным деревом, на пушистых лапах которого лежали килограммы слежавшегося снега, со всей силы бил по нему ногой. Последствием такого шоу становилось выпадение обильного снегопада на головы и за воротник его товарищей, которые сопровождали это прекрасное явление криками, визгами, а иногда и матами. На самого же Зубарева не падало ничего, он уже успевал отойти от места бомбардировки. Хуже всего приходилось второму и третьему человеку от головы колонны. У тех, кто плелся в конце, еще могло остаться время для реагирования, второй и третий – были лишены такой возможности и принимали весь удар на себя.